Чудовище на орбите

Джин пожала плечами:

–  Единственная значащая вещь в жизни - это счастье.

Она с удовлетворением взглянула на себя в зеркало. Даже если толстая Блейскел думала иначе, черный комбинезон выглядел на Джин прекрасно, он обтягивал ее бедра и талию. Отсвечивающие матовой кожей ноги, стройные, но не худые, тоже были хороши - это она знала. Даже если сумасбродный мистер Вебард и странная Блейскел думали иначе. Подождем встречи с молодым Эрлом. Фосерингей упомянул, что тот предпочитает девушек из мира гравитации. Й тем не менее Вебард и Блейскел намекали

на иное. Возможно, он любит и тех и других? Тогда он должен любить все, что дышит и двигается, все, что теплое на ощупь. А в это множество, несомненно, входила и она.

Если бы она спросила об этом Блейскел прямо, та бы взволновалась сверх меры, была бы шокирована. Хорошая, добродетельная миссис Блейскел. Материнская душа, не то что матроны в различных богадельнях и приютах для бездомных, где Джин провела столько времени. То были энергичные крупные женщины - практичные и скорые на руку… Но Блейскел никогда бы не оставила своего ребенка на бильярдном столе. Она бы боролась, голодала, чтобы сохранить ребенка при себе и вырастить его… Джин лениво порассуждала на тему, что бы было, будь Блейскел ее матерью, а Майкрофт отцом. У нее появилось странное чувство, словно душу что-то укололо, но из глубины подсознания выплыло темное тупое негодование, замешанное на злобе.

Джин неловко и раздраженно встряхнулась. Прочь из головы чепуху! Ты играешь одна. Зачем тебе родственники? Они бы никогда не позволили эту авантюру со станцией Эберкромби… Да, будь у нее родственники, возникло бы множество проблем в том, как потратить два миллиона долларов.

Джин вздохнула. Ее собственная мать не была так добра и удобна для нее, как Блейскел. Она и не могла быть такой. Вопрос становился чисто абстрактным. Забыть это. Выбросить из головы.

Блейскел поставила у ног Джин служебные туфли, которые в большинстве ситуаций носили все на станции - шлепанцы с магнитными обмотками в подошвах. Проводки вели к батарее на поясе. Передвигая рычажок реостата, можно было регулировать силу магнитного притяжения.

–  Когда обслуга работает, ей нужна опора,- объяснила Блейскел.- Конечно; когда вы привыкнете, вам не покажется, что работы очень много. Все прекрасно очищается автоматически, фильтры у нас добротные, но есть немного пыли, и всегда из воздуха оседает легкая пленка масла.

Джин выпрямилась.

–  Ладно, миссис Би, я готова. С чего начнем?

Блейскел вздернула брови, реагируя на фамильярность, но, казалось, это ее не слишком задело. В основном девушка представлялась вежливой, усердной и умной. И, что очень важно, не того сорта, что мог бы привести к каким-либо неприятностям в отношениях с мистером Эрлом.

Оттолкнувшись пальцем от стены, круглая женщина запустила себя вниз по коридору, остановилась у белой двери и открыла ее.

Они вошли в комнату с потолка. Джин на мгновение почувствовала головокружение, когда пришлось головой вперед лететь к полу.

Блейскел ловко схватила стул, извернулась в воздухе и поставила ноги на настоящий пол. Джин присоединилась к ней. Они стояли в большой круглой комнате, которая явно занимала

весь диаметр цилиндра. Окна глядели на космос, звезды сияли со всех сторон. Если повести головой, видны были все созвездия Зодиака.

Откуда-то снизу шли солнечные лучи. Они сияли на потолке. А в верхней части окна висела половинка Луны, твердая и острая, как новая монета. На вкус Джин комната была слишком пышной. Подавляла пресыщенность тонов горчично-шафранового ковра, деревянные панели стен с золотыми арабесками, круглый стол, закрепленный на полу и окруженный креслами, надежно зафиксированными с помощью магнитных пластин. С потолка неподвижно торчала хрустальная люстра, из-под плафона выглядывали ряды пухлых херувимов.

–  Плезанс,- объявила Блейскел.- В первую очередь вы будете делать уборку здесь. Каждое утро.- И она расписала обязанности Джин в деталях.

–  Сейчас мы пойдем в…- она слегка подтолкнула Джин.- Это миссис Клара, мать Эрла. Поклонитесь ей так же, как я.

В комнату вплыла женщина, одетая в пурпурно-розовое. На лице у нее застыло выражение отстраненного высокомерия, словно во всей Вселенной для нее не существовало ни сомнений, ни неуверенности, ни двусмысленности. Клара выглядела почти совершенным шаром. Серебристо-белые волосы, лицо г- пузырь гладкой плоти, обмазанный, явно наугад, румянами. На пухлой груди и плечах лежало ожерелье из драгоценных камней.

Блейскел елейно склонила голову:

–  Миссис Клара, дорогая, позвольте представить вам новую горничную. Она только что с Земли и имеет хорошие рекомендации.

Клара Эберкромби стрельнула в Джин быстрым взглядом:

–  Чахлое создание.

–  О, она поправится,- проворковала Блейскел.- Побольше хорошей еды и усердная работа сделают чудеса. Она ведь еще дитя.

–  М-м-м… Едва ли… Голос крови, Блейскел. Вы прекрасно знаете.

–  Да, конечно, миссис Клара.

Хозяйка, шныряя взглядом по комнате, продолжала металлическим тоном:

–  Иди у вас хорошая кровь, или уксус. Эта вот девушка никогда не будет чувствовать себя здесь комфортно, я вижу это. Это не в ее характере.

–  Конечно, мэм, вы правы.

–  И не в характере Эрл а. Он единственный человек, о котором я по-настоящему беспокоюсь. Хьюго был дороден, но его брат Лайонел недалеко ушел от Эрл а. Бедный дорогой Лайонел, и…

–  Что насчет Лайонела? Есть какие-то известия?
– произнес хриплый голос.

Джин повернулась. Это был Эрл.

–  Ничего, мой дорогой. Он ушел от нас и никогда не вернется. Я всего лишь сказала, что никто из нас, кроме тебя и Лайонела, не оставался столь костлявым в этом возрасте.

Эрл бросил сердитый взгляд мимо матери, мимо миссис Блейскел, и взгляд этот упал на Джин.

–  Что это? Еще одна служанка? Мы в ней не нуждаемся, отошлите ее. Опять новые расходы.

–  Она будет убирать наши комнаты, Эрл, дорогой мой, – сказала его мать.

–  Где Джесси? Чем вас не устраивает Джесси?