Чудовище
Шрифт:
В это время суток западный дворик был погружен в прохладную тень, которую отбрасывали высокие стены дома. По краям двора росли кусты ежевики и невысокие деревья, чья листва не загораживала вид на море. На террасе стояло несколько скамеек. Здесь хорошо было греться на солнышке и смотреть на Средиземное море, видневшееся вдали.
Продолжая ласкать щенка, Луиза улыбнулась и произнесла:
– Я придумала ему чудесное имя.
– По-моему, у него уже есть имя – Беар.
– Нет, я просто зову его так – Беар, медведь. Правда, он больше похож на белого медвежонка, чем на собаку?
– Немного, – согласился
– Раньше он был совсем как маленький медвежонок, – сказала она. – Но он растет.
– Сколько ему уже? – У щенка начали вытягиваться лапы, он стал мускулистым.
– Думаю, месяца три-четыре. И ему нужна настоящая кличка.
– Ну и какая же?
– Шарлемань, – гордо объявила Луиза. Шарль нахмурился:
– А тебе не кажется, что это внесет некоторую неразбериху в наше с тобой общение? Ведь ты, вероятно, будешь звать его попросту Шарль.
– Иногда – может быть.
– Ну нет. – О Господи, да она готова всех называть его именем. – Так я никогда не узнаю, зовешь ли ты меня или собаку.
Луиза задумалась – ей и в голову не приходило называть щенка Шарлем в честь мужа. Она наморщила лоб и пожала плечами.
– Это смешно в конце концов. Часто случается, что несколько членов семьи носят одно и то же имя: вспомните о традиции называть сыновей в честь отцов.
– Но я-то не его отец.
Луиза хмуро сдвинула брови. Она совсем не то имела в виду.
Боже правый! Шарль наконец понял: она хочет назвать щенка в честь того проклятого ловеласа с корабля. Который и есть он сам! Нет, он окончательно запутался.
Шарль поднялся, отряхнул брюки. Он снова почувствовал глухое раздражение. «Прекрасно, – сказал он себе. – Ты так расстроен, так жадно желаешь эту женщину, что ревнуешь ее к самому себе. И к собаке».
– Нет, – твердо заявил он. – Я не позволю тебе называть собаку моим именем. – Одернув сюртук, он добавил: – Наших сыновей мы тоже не станем называть Шарлями. – Ощущение такое, как если бы жена пыталась дать ребенку имя ее любовника. – У них будут разные имена.
Он фыркнул, буркнув себе под нос:
– Если только мы когда-нибудь перейдем к процессу, который делает возможным их появление на свет.
Луиза помнила, как две недели назад ее матушка беспрестанно восклицала: «Не правда ли, это очаровательно?! – Под „этим“ она подразумевала Ривьеру, Прованс, Францию. – Не правда ли, это самое прекрасное место на земле?! Не правда ли, он самый добрый и великодушный человек из всех, кого тебе приходилось встречать? Не правда ли, у него такой забавный дядя?!» Родители Луизы почему-то были уверены, что она без ума от Шарля д'Аркура и Франции. Совершенно плоские и скучные фразы, сказанные на французском, казались ее матушке исполненными глубокого смысла и поэзии. «Если бы мы могли уловить все нюансы». Все странности французского быта она считала полезными нововведениями, когда такие же приспособления в Нью-Йорке назвала бы непродуманными и никчемными.
Справедливости
Слово «простая» нельзя было понимать буквально. Свои пояснения дядя Тино сопровождал активной жестикуляцией, уследить за которой было почти невозможно.
– Вы поворачиваете этот циферблат вот здесь и нажимаете вот эту кнопку и смотрите на стрелку вот этого прибора, чтобы заметить, как быстро она движется. Если стрелка подходит вот сюда, немедленно выключайте всю эту громадину, прячьтесь в угол и зовите на помощь.
Дядя Тино, наверное, задался целью вывести ее из себя.
– А это опасно?
– Да нет, – усмехнулся он, – все прекрасно работает. – Впрочем, по его тону было ясно, что он хотел сказать «да». Все возможные неполадки в нагревательном приборе своего племянника он рассматривал как обычные бытовые проблемы.
Луиза с тоской уставилась на агрегат. Придется принимать холодные ванны.
– Такие приспособления установлены во всех домах?
– О да, у всех соседей имеется нечто подобное. Подобные нагреватели мастерит местный умелец. У него неплохо получается!
– А не лучше ли выписать нагреватель из Парижа?
Дядя Тино вытаращил на нее глаза.
– Из Парижа? Да вы знаете, сколько это будет стоить? Они ведь обдерут вас как липку. – Он сказал «выдоят вас, как корову». – В Париже.
– Но ведь у него столько деталей. Он, должно быть, часто ломается?
– Ну конечно. – Дядя Тино хитро подмигнул и заметил, как будто это было основное преимущество, которое она по глупости своей упустила: – Но этот парень живет прямо в городе и всегда может его починить. – Он добавил: – Не то что какие-то там «паризьен», – он произнес слово «парижане» с противным носовым звуком, – которые слишком заняты поеданием своих рогаликов, чтобы работать.
«Вот так так», – подумала она. Француз, который ненавидит французов.
Дядя Тино на самом деле приходился ее мужу не дядей, а кем-то вроде двоюродного или троюродного кузена, общался с ней без излишних церемоний. Он равно презирал парижан и юных дебютанток из Нью-Йорка, которые «до восьми утра прохаживаются по дому в ночной рубашке, а потом полчаса переодеваются».
Со свойственной ему бестактностью дядя Тино заявил ей, что не понимает, почему такая красивая девушка почти полтора часа прихорашивается перед зеркалом. Он произнес это совершенно беззлобно. Он и не собирался ей льстить. Просто хмуро констатировал факт, сожалея о несовершенстве всего сущего или о том, что не все в мире подвластно Тино Аркуру.