Чудовище
Шрифт:
— Я отвезу ее домой, — говорит он, протягивая ко мне руку, но Джеймисон заслоняет меня еще больше. Лицо Гэвина напрягается. — Отдай ее мне, или лишишься своей работы. Ты понятия не имеешь, с кем связываешься.
Джеймисон просто смотрит на Гэвина сверху вниз. Мне не видно его лица, но по тому, как напрягается его челюсть, как каменеют мускулы под его рубашкой, становятся более заметными, будто он готовится нанести удар, я понимаю, что его переполняет гнев.
Я слышу тихий звук, как будто что-то металлическое скользит по металлу.
— Джеймисон! — кричу я в тот момент, как этот парень бросается вперед. Джеймисон отклоняется в сторону, но недостаточно быстро. Нож проникает в его бок.
— Какого черта? — кричит Гэвин на своего друга.
Покачнувшись, Джеймисон делает шаг вперед, зажимая ладонью бок. Он хватается за нож и вытаскивает его, глядя, как кровь стекает с его кончика, потом бросает его на землю.
Трое парней в ужасе смотрят на это, их глаза округляются от шока.
— Хватай нож, — кричит Гэвин. Парень поднимает свой нож, и все трое убегают вниз по подъездной дорожке.
Джеймисон выглядит так, будто вот-вот упадет. Я кладу руку ему на бицепс и направляю его в сторону машины, заставляя прислониться к ней для равновесия.
Приподняв его рубашку, я осматриваю рану. Кровь стекает по его боку.
— Нам нужно отвезти тебя в больницу, — говорю я.
— Нет. Это просто поверхностная рана. — Он начинает обходить машину, рукой опираясь на нее для поддержки, но спотыкается.
Я подбегаю к нему сбоку и снова поддерживаю его.
— Тебе нужно наложить швы.
Он категорически качает головой.
— Я не могу.
Его голос не громче шепота. То, как он смотрит на меня этими зелено-голубыми глазами, по глубоким линиям на переносице, я понимаю, что это больше, чем просто нежелание ехать в больницу.
— Ладно. Но позволь мне отвезти тебя домой. — Я протягиваю руку за ключами, и он смотрит так, будто хочет поспорить со мной, поэтому я продолжаю: — Я могу позаботиться о тебе.
Его лицо смягчается, напряжение в его позе спадает. Кивнув, он соглашается.
— Ключи в моем кармане.
Какое-то время я моргаю, глядя на него, прежде чем понимаю, что из-за боли он не может засунуть руку в карман, чтобы вытащить их.
Я просовываю руку в его карман. Задевая пальцами его твердое бедро, я чувствую обжигающее тепло прямо сквозь ткань. Я хватаю ключи и вытаскиваю их, потом открываю заднюю дверь и провожаю его к заднему сиденью.
— Приляг, скоро мы будем дома.
Я стучусь в дверь комнаты Джеймисона, а потом нажимаю на ручку, заглядывая внутрь.
— Эй?
Я наполовину за дверью, но слышу шорох простыней, а потом его ворчание.
— Прежде чем входить, ты должна была дождаться, пока кто-нибудь скажет «входите».
С тарелкой в одной руке,
— Ага, но, скорее всего, ты бы не впустил меня внутрь, — говорю я жизнерадостно, но настроение становится совсем серьезным, когда я лицом к лицу сталкиваюсь с полуголым Джеймисоном Броком, лежащим на своей кровати.
— Уже можно не скромничать, — говорит он. — Ты пришла в дом мужчины без предупреждения, тебе придется столкнуться с последствиями.
Он ложится обратно на кровать, укладывая голову на две подушки. Его обнаженная грудь на полном обозрении. Он всего лишь на несколько лет старше меня, но он мужчина во всех смыслах. Твердые мускулы под загорелой кожей, покрытой волосками, которые спускаются вниз к его животу и под тонкую простыню, под которой выделяется другая твердая часть его тела.
— Подай мне тот плед, — он указывает мне за спину, и у меня занимает несколько секунд, чтобы оторвать свой взгляд от его талии.
Передавая ему плед, я наблюдаю за тем, как его бицепс напрягается, и вниз к локтям спускаются полоски вен. Я наблюдаю за его руками, как он накрывает нижнюю часть своего тела пледом.
Я протягиваю ему тарелку.
— Я принесла тебе торт.
Он выгибает бровь.
Присев на кровать, я убираю фольгу и показываю ему кусок шоколадного торта с помадкой и вилку.
— Сегодня мой день рождения.
— И ты принесла мне торт?
— Это был дополнительный кусок. — Я протягиваю ему тарелку, и он принимает ее. Я наблюдаю, как он накалывает на вилку кусок торта. В предвкушении о высовывает язык наружу, когда подносит этот греховно вкуснейший шоколадный кусочек торта к своему рту, и стонет от блаженства, когда тот тает на его языке. — Неплохо, да?
— Идеально, — говорит он и берет еще один кусочек. — Сколько тебе лет?
— Шестнадцать.
— Повод позвонить, чтобы поздравить с днем рожденья, — говорит он. — Твой парень настоящий придурок.
— Он не мой парень, — говорю я ему второй раз за эту неделю.
— Тогда почему ты тусуешься с ним?
— Я не тусуюсь с ним. Я просто, — начинаю я, а потом останавливаюсь, задумавшись над тем, зачем я вообще пошла на ту тупую вечеринку. — Я подумала, что это осчастливит моего отца.
— Тебе надо хорошенько повзрослеть.
— И что это должно означать?
Он ставит тарелку себе на живот и смотрит на меня.
— Ты наивная.
— А ты полный придурок. — Я встаю с кровати и отворачиваюсь на какой-то момент, прежде чем снова обернуться к нему. — И к твоему сведению, это первая вечеринка, на которой я когда-либо бывала. Я не пью, не курю, не употребляю наркотики и уж точно не тусуюсь со всякими придурками. Мне хватило мозгов, чтобы позвонить Рэнделу и попросить забрать меня домой. Если бы я знала, что он пришлет тебя, то сказала бы ему, чтобы оставил меня там на растерзание волкам.