Чудовы луга

Кузнецова Ярослава Анатольевна

Раздавать поровну все равно бесполезно, вечно они сварятся из-за ерундовых цацек.

Он больше не обращал внимания на болотную нечисть, постоял немного, старательно дыша носом.

Армия на границе болот. Птица с кошачьей головой на знамени, камана — это значит, что король прислал свои войска. Вернее, лорд-тень.

Как много чести.

Он пошел к навесу, под которым стояли лошади. За спиной все еще пищали и дрались за цветные бусины. Белогривая Стрелка узнала хозяина,

дернула головой, фыркнула. Кай похлопал кобылу по шее, ткнулся лбом в теплый нос.

Глаза застило туманом, он переглотнул, пытаясь обуздать свою силу. Заставил себя дышать ровнее.

Мысли блуждали, он подумал, хорошо, что успели с восстановлением стены, походя подсчитывал верных людей, припомнилась карта и алые точки укрепленных лесных фортов, извилистая линия границы.

Разведка. План действий. А потом война.

Он рявкнул свите, чтобы те седлали и выметались.

Вспомнил злой взгляд девицы, поморщился.

Повычистить бы тут…все… да жратва нужна. Недолго сдерживал их ненависть залитый дегтем труп раделева капитана на сельской площади.

Я пришлю вам новый. И немного тепла хмурым осенним утром.

Перед тем, как сесть в седло, он запалил от еле тлеющих углей факел и швырнул его в сарай, на ворох сена.

А чтобы помнили свое место.

Найлы обступили Кая непроницаемой стеной.

Лайго придержал ему стремя.

7

— Да пусти меня! Больно ухо! — Кай отскочил к окну. — Я что, пятилетний? Ласточка? Сдурела совсем!

Он запыхался, взмок и выпитое вино ударило в слабую после болезни голову. Стучало в висках молоточками. В глазах опять начало темнеть.

Лекарка уселась на сундук и аккуратно расправила юбку. Потом положила обе руки на колени, ладонями вниз, очень ровно. Лицо ее ничего не выражало.

Кай заметался по комнате, едва не сшибая все углы. Саданулся коленом о кровать, взвыл, уселся, смяв покрывало. Молоточки стучали все сильнее.

— Не поднимай ветер, мальчик, — Ласточка продолжала сидеть спокойно. — Ты или расскажешь мне подробно и честно, что с тобой происходит, или я, как бог свят, выгоню тебя на улицу прямо сейчас. Я не могу допустить, чтобы ты в следующий раз выстудил кровь в жилах больного или обрушил кровлю.

Кай потряс головой, словно отметая ее слова, со стоном прижал руки к вискам, свел брови.

— Нечего тут стонать, рассказывай, — Ласточка была непреклонна. — Я не для того тебя держала у себя две недели и лечила, чтобы ты сам себя сгубил дурацкими выходками.

— Я ничего не знаю! — Кай глянул честными глазами. — Со мной никогда такого не было! Я не знаю, ну Ласточка…

— Хватит канючить! С тобой никогда такого не было, и потому я отдирала тебя от простыней, как рыбину со льда. Чтобы никто не увидел, что ты творишь в беспамятстве.

— Так ты поэтому

меня забрала?

— А почему еще? — возмутилась лекарка. — Думаешь, мне приглянулись твои тощие кости? Или я обожаю не спать ночами, ворочаясь на сундуке? Он твердый, между прочим!

Кай сполз на пол, подобрался поближе. Глянул снизу вверх.

— Я не знал… — пробормотал он. — Я думал…

— Ты думал, что я такая же дура, как шестнадцатилетка Тинь. Это ей ты можешь морочить голову, и строить глазки, а мне уже много лет, Кай. Я не интересуюсь сопляками, которым еще надо держаться за материнскую юбку. Кстати, где твоя мать? Кто она?

— Умерла, — Кай уставился в пол, разглядывая чисто выскобленные доски. Провел пальцем по трещине в половице. — Моя мать умерла.

— Рассказывай, — велела Ласточка, сверля взглядом его затылок. — Я не верю, что все эти штучки начались только сейчас.

— Ну зачем тебе!?

— А затем. Я может смогу что-нибудь для тебя сделать. А может, и нет. Но мне надо знать, кто ты и что с тобой происходит.

Кай вздохнул, чувствуя давящее пожатие повязки на ребрах.

Ничего плохого ему эта женщина еще не сделала. Наоборот. Ну за ухо оттаскала, это не в счет. Гречка… и черт бы с ней. Почему он на нее так зол тогда?

— У тебя дети есть? — пробурчал он, не отрывая взгляда от половиц.

— Нет.

— А почему?

— По кочану. Мы ведь сейчас не обо мне говорим, так?

— А о ком?

— Кай!

— Ладно.

— Что ладно?

Он помолчал, подбирая слова. Это ей знать не надо, это и вовсе не стоит. И это. Вот то, пожалуй, тоже.

— Я так и вижу, как ты крутишься и выдумываешь, как половчее меня провести, — проницательно сказала Ласточка.

— Отстань, — огрызнулся он. — Я не люблю рассказывать.

— Да-да, ты таинственный и непостижимый. Но придется.

— Матери я не помню! — зло выпалил он, собравшись с духом. — Она была из благородных, это точно. Меня воспитал Вир, он брат ее был, двоюродный. Я жил с ним, пока не исполнилось пятнадцать. Был его оруженосцем. Я, наверное, плохо себя вел… А он…

— Лупил тебя доской от забора. Я его понимаю.

— Вобщем, он меня с детства опекал. Вир был странствующий рыцарь, иногда нанимался на службу на сезон-другой.

— И тебя с собой таскал.

— Ну да. Иногда мы часто переезжали с места на место. Он по-своему любил меня. И заботился.

Кай снова глянул на Ласточку, стараясь сделать взгляд попроникновеннее. Женщина задумалась о своем, но слушала внимательно. А он вдруг вспомнил, живо и ярко, как все было. Сколько крови он попортил своему рыцарю.

… Кай зашевелился, неуверенно поднялся на четвереньки, зачем-то попытался поправить оторванный рукав. Разьезжающимися глазами посмотрел на стоявшего над ним Вира.