Чудовы луга
Шрифт:
Герт остался на островке с братом Родером, его побоялись переносить.
— Говорят найлы были среди нападавших? — вдруг спросила она, осторожно отлепляя повязку с целебной мазью.
— Были, да. К чему тебе это?
— Так просто, — лекарка пожала плечами, нахмурилась. — Ох, сэн Соледаго… как же вы это…
Она сообразила, что пошла по второму кругу и осеклась.
— Придется кровь отворять, — заключила она, сдвинув брови. — Полежите денек в постели, подумаете, как мечом махать…
Вечно ты ломишься вперед, как молодой бык, Соледаго, —
Больше хладнокровия.
Мэлвир кивнул, снова и снова прокручивая в голове полученные от уцелевших скудные сведения. Пленных разбойников развесили по деревьям на островке, за исключением одного. Всегда найдется кто-то, кто больше остальных боится умереть. Слишком молодой или слишком слабый…
— Я позову вашего слугу?
— Конечно…
Опять он забыл, как ее зовут. По-птичьи как-то… пеночка… соечка… ах, да…
— Конечно, Ласточка. Скажи, чтобы Ило пришел.
По обычаю, на пролитие дареной крови требовалось согласие. Закон строго карал ослушников.
Дареная кровь — драгоценность, которую воспрещено лить на землю.
Несколько веков назад король Лавен объединил земли Дара под своей рукой. Несколько веков назад святая Невена поднесла ему чашу с волшебной кровью в знак любви. Двенадцать рыцарей выпили — Лавен и его верные. Волосы их окрасились в сияющие, нечеловеческие цвета, глаза приняли все оттенки радуги. Болезни обходили испивших стороной, век удлинился на несколько десятилетий, а смерть приходила милосердно и быстро, не истощая тело, не туманя разум.
Божественная, благословленная кровь…
Лавенги — среброволосые, прекрасные — с тех пор правят Даром, опираясь на мечи потомков одиннадцати цветных лордов.
Дареная кровь — неприкосновенна. Даже кровь бастарда.
Вошел Ило, невысокий, темноволосый, с темными глазами андаланца — мать Соледаго выкупила его из рабства несколько лет назад, совсем мальчишкой. Глянул с беспокойством — в руках недоплетенный кошель. Не любит сидеть без дела.
— Слушай и запоминай, — сказал Мэлвир, припоминая принятую формулу.
Лекарка звякала ножами, но что ему звон стали…
Ило кивнул согласно.
— Разрешаю и велю этой женщине пролить мою дареную кровь во имя исцеления, — четко сказал Соледаго.
— Я услышал и запомнил, сэн Соледаго.
Ило посмотрел на хозяина с испугом, заломив тонкие брови. Раны и увечья не пугали его, но у андаланца было нежное сердце.
Что не помешало ему нажить клеймо строптивца на плече, рубцы на запястьях и полосы от плети на спине.
— Да ладно тебе, Ило, — добродушно сказал Мэлвир. — Что мне сделается.
А Герт потерял столько крови, что не пришел в себя и на тот момент, когда Мэлвир уезжал с острова. Лекарь поил его каким-то кроветворным отваром, вливая снадобье по капле…
Ило жалобно всхлипнул и Мэлвир счел за лучшее отпустить парня на улицу, сковырнется в
Сам он с равнодушным видом смотрел, как лекарка отворила вену и как темная влага ползет в подставленный таз, сворачиваясь смородиновым желе.
Женщина молчала, погруженная в какие-то свои мысли, смотрела, как течет золотая кровь, хмурила брови. Под глазами пролегли слабые морщинки — словно кистью провели.
— У тебя, может, кто был в отряде сэна Раделя? — проявил догадливость Соледаго. — Уж не убили ли его?
— Да не знаю я, благородный сэн, — с тоской ответила лекарка. — Ничего я не знаю. Может и убили.
Она отошла, взяла со стола моток полотняного бинта. Постояла немного, не поворачиваясь лицом.
Странная какая-то.
— А обратно как затворишь? — спросил Мэлвир с любопытством. Ему ощутимо полегчало. — Ты верно заговоры знаешь? Леди моя матушка, бывало…
— Не знаю я никаких заговоров. Замотаю бинтом покрепче, и все хорошо будет. Руку не трудите пару дней, благородный сэн.
Она ловко остановила кровотечение, наложила повязку, взяла таз и вышла из шатра.
Кровь, выпущенную из вены, принято сжигать. Так же, как остриженные волосы или ногти. Ласточка понесла таз к костровой яме. Что-то маяло ее под сердцем, словно тупая щепка засела. Она даже знала, что именно.
— У тебя… кто-то был… — звоном отозвалось в ушах. — Уж не убили ли его…
На глаза словно сетку набросили, повело в сторону. Руки ослабли. Таз выскользнул из безвольных пальцев.
Лекарка усилием воли справилась с тошнотой, проморгалась и глянула под ноги.
Золотая драгоценная кровь разлилась по земле и попачкала ей башмаки.
Глава 14
— Спляши со мной! — шепнул он ей на ухо.
Ласточка давно уже забыла, как это — отплясывать под пронзительную, неостановимую музыку, которая уже и музыкой перестала быть, превратившись в звуковую плеть. Забыла, как толкает и несет толпа, как крепко надо сжимать горячие, скользкие от пота пальцы партнера, чтобы кружение не вырвало их у тебя из рук. Как раз за разом проносится во мраке пылающая гора, словно падающее солнце перед концом света.
Они сцепились руками и взглядами, а тень и свет меняли маски на лице Кая. Отблески пламени приближали его, окрашивая кровью и золотом, глаза становились рыжими, рысьими, шальными; в следующий миг тень отодвигала его далеко-далеко, лоб и скулы схватывал иней, а глазницы проваливались двумя полыньями во льду.