Чума на оба ваших дома
Шрифт:
Впрочем… Джон оглянулся на дверь. Если сейчас он просто выйдет из церкви, пройдёт по двору к монастырской конюшне, возьмёт своего коня, доведёт его до ворот… Попытается ли монах-привратник его остановить? А если и попытается, то получится ли у него? И где сейчас солдаты шерифа, сильно оторваться от которых у беглецов так и не получилось?
Подойдя к двери, стараясь при этом не смотреть на пол, Джон выглянул наружу. Никого. Спустившись с крыльца, он пересёк двор и остановился возле калитки в воротах. Легонько толкнул створку – дорога за ней была
Джон ещё раз окинул взглядом пустую дорогу, прикрыл калитку и вернулся в церковь. Остановился возле высохших и едва заметных уже кровавых капель и старательно вытер полой плаща холодный камень. Больше не останавливаясь возле распятия, обошёл церковь, отыскав скамью в самом тёмном её углу, сел и закрыл глаза.
Он успел задремать, когда лёгкое прикосновение к плечу заставило его подскочить на месте. Рука сама собой метнулась к ножнам на поясе. Подошедший монах едва заметно покачал головой.
– С тобой хочет говорить господин аббат.
Аббат Герберт изучающе смотрел на человека, нарушившего покой вверенного ему монастыря. Правильные черты лица, скроенная по дворянской моде, хоть и сильно поношенная одежда, длинные волосы, перехваченные на затылке шнурком. Пожалуй, младший отпрыск какой-нибудь обнищавшей фамилии, а то и вовсе бастард. Впрочем, руки выдают сомнительность происхождения – аббат подумал, что легче всего в них представить кузнечный молот, причём самый тяжёлый.
В общем, по виду – обычный, не особо разборчивый в поручениях наёмник. Зато по словам только что отпущенного слуги – просто кладезь ума, проницательности и благородства. Относительно последнего у аббата были сильные сомнения, что же касается остального… Прошлым летом на земле одного из вассалов графа произошла череда страшных и, на первый взгляд, необъяснимых событий. И по словам слуги, именно его хозяин смог докопаться до истины и восстановить справедливость, когда даже люди графа признали своё поражение. Аббат Герберт был близко знаком с графом и знал о тех событиях достаточно, чтобы понять – судя по упомянутым подробностям, слуга не врал.
Кивнув собственным мыслям, Герберт сделал наёмнику знак садиться. Почтительно склонившись, тот с видимым облегчением опустился на стул. Несмотря на болезненную рану и недавно наложенную тугую повязку, он старался держать спину прямо. Да и вообще, выглядел настолько уверенно, насколько было возможно в его ситуации. Во всяком случае ни подавленности, ни паники в нём не чувствовалось.
Ещё раз смерив взглядом внезапно посланного небом наёмника, аббат медленно произнёс:
–
– Дэсбелл, милорд.
– Дэсбелл… По вашему лицу я вижу, что вы понимаете – чтобы отказать в убежище, мне не обязательно было вызывать вас для беседы.
– Не будь я в таком плачевном положении, милорд, всё равно слушал бы вас с тем же вниманием.
Аббат едва заметно усмехнулся.
– Не сомневаюсь. Тем не менее, сейчас я говорю с вами не как духовное лицо. Мне нужен человек, способный выполнить одно очень деликатное поручение. Разумеется, вам будет заплачено. Кроме того, шерифу будет указано на его ошибку.
Дэсбелл немного помолчал, потом поднял на аббата чересчур светлые и из-за этого кажущиеся ещё более бесстрастными глаза.
– Я так понимаю, милорд, поручение ваше мне не выполнить, сидя в монастырской келье. Стало быть, шерифу неплохо бы узнать о своей ошибке до того, как я за это поручение возьмусь.
Чуть поморщившись, аббат кивнул.
– Я уже сказал – ошибки шерифа больше не ваша забота.
– Понял, милорд. Но тогда мне нужно знать, какая забота – моя?
– Исчезла дочь барона Сканлона. Моя племянница.
– Как давно, милорд?
– Два дня… – Сощурившись на льющееся в окно зимнее солнце, аббат нехотя исправился: – Уже три.
Барон Сканлон всегда вызывал у аббата неприязнь – и из-за необузданного нрава, и из-за того, что обожаемая сестра Герберта умерла, рожая Сканлону третьего ребёнка. Воспоминание это, хоть и давнее, всякий раз отдавалось болью. Её первые роды, давшие жизнь близнецам Элфриду и Рэйчел, были на удивление лёгкими. А вот появление на свет младшего сына, Бродерика, стоило ей жизни. Бродерика, копию отца – как внешне, так и характером, аббат тоже недолюбливал, зато к Рэйчел и Элфриду был привязан всей душой. Особенно к Рэйчел, так напоминавшей мать, что сжималось сердце.
И вот она пропала. Как ни хотелось Герберту обвинить в несчастье буйный характер её отца, он одёрнул себя. Пусть тот и слишком грубо отказал влюблённому в Рэйчел соседу, лорду Дэсмонду, но это было правильным решением. А что расстроенная девушка пожелала провести какое-то время в уединении, выбрав для этого находящуюся поблизости женскую обитель, так это её решение сам Герберт и одобрил. Как он мог предвидеть, чем всё закончится?
Выслушав аббата, наёмник вопросительно приподнял бровь.
– То есть, леди исчезла прямо из кельи, я правильно понял?
Герберт кивнул.
– Отец навещал её и видел, как она, расставшись с ним, пошла в дом, где останавливаются гости монастыря.
– Милорд, вы говорите – гости. Гостил ли в тот день в монастыре кто-то ещё?
– Нет. Это мне известно. Леди Рэйчел не с кем было уехать, а слуги, сопровождавшие её в обитель, в тот же день вернулись с каретой в замок. В монастырской конюшне стояли лишь лошади, принадлежащие монастырю, и ни одна из них не пропала.