Чума в Бедрограде
Шрифт:
Бедроградская гэбня узнала.
Андрей ждал, что к нему применят ПН4.
Бахта спросил, не подохнут ли они вчетвером от заразы через пару дней.
Соций спросил, не сожрёт ли Андрея за эту вылазку Бюро Патентов.
Гошка ничего не спросил, выругался, съездил по морде и рассмеялся: «Ну что за младший отряд? Расслабься, проехали».
План потопления Университета от 66563 на практике оказался почти что ловушкой, пришлось всё-таки придумывать свой. 66563 с его мальчиком, к счастью, сгорели в чумном изоляторе. Вопрос наличия у Андрея сведений, не положенных по уровню доступа Бедроградской гэбне, рассосался
Сидя через семь лет на гэбенном диване в резиденции фаланг в ожидании очной ставки, Андрей никак не мог понять, почему, почему, почему —
Почему Бедроградская гэбня простила ему когда-то поганую Колошму и не простила сейчас внезапного исчезновения на несколько дней?
Почему ПН4?
— Да потому что нечего было исчезать в Медкорпусе, все же знают про твой детский вялотекущий роман с Медицинской гэбней! Первая любовь, блядь, — Гошка высказался с такой натуральной обидой в голосе, что Андрея передёрнуло. Неужто и впрямь можно было подумать —
«Головной убор — заказ второй твой — степь болезнь», — ногой, скрываясь от прослушиваний и подглядываний, сообщил Соций.
Андрей, как и остальные три головы Бедроградской гэбни, без каких-либо трудностей использовал гэбенный служебный тактильный код, но сейчас он вдруг засомневался в своих талантах перевода с языка ног на росский.
Второй заказ у Шапки — степная чума?!
Что за чушь, зачем она нужна, её же не лечат, ей не заразишь Бедроград на пару дней, чтоб потом вернуть всё обратно как было, только уже без Университета!
«Неправда», — коротко отозвалась нога Андрея.
На лице он изобразил самые непонимающие глаза, на которые был способен.
Просить степную чуму у Шапки?
Чушь, чушь-то какая отборная. Шапка профессионал, возможно, гений, но не бог же! Никто ещё не приблизился к разгадке структуры степной чумы ни на шаг, хотя столько пытались, какой к лешему заказ?
Сидели они на том самом круглом диване, на котором так легко видеть и касаться сразу всех. Это было хорошо и плохо одновременно: так похоже на то, что было раньше, ещё на прошлой неделе было, — и так иначе.
Соций справа, служба в армии развивает неведомое мирному населению пространственное мышление — мгновенно оценил расположение подглядывающих устройств относительно дивана и выбрал наименее просматривающийся угол. Он всегда говорит коротко и по делу, ему и объяснять ногами, что происходит.
Бахта слева, тактильный код не использует, но через пару минут таки придвинулся, прилип плечом. Кажется, действительно хочет верить Андрею, а не ломает спектакль для фаланг.
Гошка напротив.
Сидя напротив тоже запросто можно касаться, для того и проектировали в конце двадцатых гэбенные диваны, но — не касается. Непривычно подобрал ноги, избегает любого контакта и много, много говорит. То ли наказывает так за какие-то несуществующие промахи, то ли ему отчего-то сложнее всех, то ли сам не определился.
Андрей вздохнул.
— Я знаю, что мои связи с Медицинской гэбней всегда были сомнительны, — посмотреть как можно серьёзнее. Сейчас он изложит легенду, которую скармливал все эти дни фалангам, и остальная Бедроградская гэбня должна сразу сообразить и встроиться, иначе ложь выплывет. — Но кем
Бедроградская гэбня слушала внимательно. Делала усталые, раздражённые лица для подглядывающих фаланг, но Андрей чувствовал — слушала, впитывала каждое слово.
— Про клеймо я запомню, — невесело усмехнулся Гошка. — Правильно говоришь: перестраховываешься по сорок восемь раз, пора лечиться, пора-пора. И что, леший тебя дери, мы должны думать, когда ты не отзванивался из Столицы который день? Что коридоры Медкорпуса излечили вдруг твою паранойю своим святым стерильным сиянием?
— Я с вечера субботы сидел под замком у фаланг! — немножко невпопад возмутился Андрей, чтобы Бедроградская гэбня точно знала, где он прохлаждался. — Вряд ли мне дали бы приблизиться к телефону, даже если бы я очень попросил.
А вот это уже, к несчастью, неправда.
— А похлопать глазками? — Гошку перекосило. — Для фаланг твои фирменные глазки недостаточно проникновенны?
Для фаланг — не пробовал, а вот морально нестойкий Силовой Комитет пал жертвой Андреевых глазок не только в поезде Столица-Бедроград.
Вечером воскресенья его подпустили к телефону на полминуты. Против всех указаний, потому только, что он нашёл к правильному человеку правильный подход. Но как бы того ни хотелось, Бедроградской гэбне звонить было глупо и неосмотрительно, фаланги взбесились бы, если б всё-таки засекли звонок. Но возможность надо, обязательно надо было как-то разумно использовать, и Андрей использовал.
Казалось — разумно; а теперь, после того как за исчезновение на пару дней и за какой-то мифический заказ степной чумы на него свалилось ПН4, стало ясно: ему ведь не поверят! Собственная гэбня уже не поверит, что это была не попытка подставить, а совсем наоборот.
Поэтому придётся молчать о звонке, пока-то точно. А молчать, умалчивать, недоговаривать так не хочется, хочется — как раньше, как всегда.
Но ведь не поверят, точно не поверят, нет. Что хотелось, как лучше, что мелькнула возможность —
Да какого лешего она мелькнула? Без неё сейчас на душе было бы настолько легче.
Иногда Андрей ненавидел свои «фирменные глазки» и талант делать людям приятно.
«Склады — пусто», — требовательно оборвала поток его самобичеваний нога Соция.
Склады, склады.
— И да, я должен сказать, — Андрей опустил голову. — Фаланги слышали какую-то часть моего разговора с Шапкой. Они засомневались в правомочности моих действий, стращали эпидемией, паникой, развалом экономики — как будто этого всего бы не было, если б Медицинская гэбня осуществила свои намерения! У нас всяко больше шансов удержать ситуацию под контролем…