Чумная
Шрифт:
Рядом под одеялом прижалась девочка, сейчас спит. Почувствовав, что я вздрогнул, она поворачивается ко мне лицом, и обнимает.
— Как ты? — Спрашивает.
— Не знаю, слабость. — Отвечаю.
Глажу свой живот — боли больше нет. Ничего непоправимого не случилось, но я был к этому очень близок.
— Сейчас, подожди. — Она выбирается из-под одеял.
Возвращается через пол минуты, даёт мне очередную настойку, я молча выпиваю. Опять клонит в сон. Успеваю только почувствовать — девочка ложится рядом под бок, устраивается
Опять снятся странные сны. Вижу свои похороны, в том мире, на них собрались все — Ли, Элисаль, Кренон, Гунтор и даже пришёл Серёга. Никто меня не оплакивает. Я пытаюсь им что-то сказать, но нет — не слышат. Гроб опускают в могилу, мне кажется, что кто-то даже плюёт вслед.
— Остановитесь, я живой! — Кричу и просыпаюсь.
Тяжело дышу, воздух холодный и обжигает лёгкие.
— За что, остановитесь… — Шепчу вслед уходящим видениям.
— Плохо? — Спрашивает девочка.
Она в углу пещеры, сидит обняв коленки и укрытая пледом из наших запасов.
— Нормально. — Говорю ей: — Хочешь огонь разведём?
— Нет, нельзя. — Качает она головой: — Там постоянно по дороге носятся, ищут нас, наверное, город два дня горел.
— Нет, нас не ищут. — Ободряю её, вспоминая: — Клан твоего отца отказался от твоей смерти, её глава принесла себя в жертву ради того, чтобы сохранить жизнь своей дочери.
— Кому бабушка принесла себя в жертву?! — Удивлённо восклицает Шарайс.
Я молчу какое-то время, соображая и вспоминая. Потом наконец говорю:
— Похоже, что мне, и не только себя — а часть города, который я чуть весь не вырезал.
И скольких я убил? Нет, это был не я.
«Нет дружок, это был ты!» — Зло рычу на себя: — «Когда-нибудь вспомнишь всех, а эти глаза молодой девушки из подвала, испуганной и беззащитной — всегда будут с тобой!»
Хватаюсь за голову, успокаиваю себя.
— Но моя мать… — Начинает девочка.
— Плевать на твою мать, в гробу я таких матерей видел, вернее видела, убью её, если ещё раз встречу. — Зло говорю: — И весь их клан.
— И меня? — Испуганно спрашивает она.
— Ты со мной наверх пойдешь, нечего тебе тут делать. — Отвечаю ей.
— Ты не знаешь, что тебе предложат в храме, что бы я там осталась. — Грустно говорит она, и кажется готова заплакать.
— Даже не буду слушать их предложения. — Говорю твёрдо. — Пора домой, затянулось что-то наше возвращение.
Она подходит, ложится рядом и обнимает меня.
— Сколько мы уже здесь. — Спрашиваю после паузы.
— Не знаю, три ночи, может чуть-чуть больше. — Пожимает плечами маленькая дроу.
— Надо идти. — Говорю я.
Освобождаюсь от объятий, и пытаюсь встать. Шайрас помогает как может, и у меня получается. Немного постояв, сажусь и облокачиваюсь о стену пещеры. Голова кружится, а ещё хочется есть.
— Еда у нас осталась? — Спрашиваю, тяжело дыша.
Девочка копается
— Порежь одеяло, мне нужны тряпки, и приготовь воду. — Начинаю раздавать указания.
Раздеваюсь, когда дохожу до штанов — снимаю с содроганием. Но нет, кровь и никаких других признаков непоправимого. Глажу живот — кажется он чуть-чуть стал больше, самую малость.
«Как ты там?» — Спрашиваю.
Ответа не приходит. Всю одежду бросаю в дальний угол, беру готовых тряпок и начинаю их смачивать водой. Потом обтираюсь во всех местах по несколько раз. Девочка помогает, подавая и протирая спину. Заканчиваю, и начинаю наряжаться по новой, во всё чистое.
— Может не надо? — Спрашивает Шарайс, когда дело доходит до оружия.
— Надо. — Качаю головой. — Постараюсь не пользоваться всеми их возможностями, обещаю.
— А потом выбросим! — Горячо заявляет она.
— Нет. — Смотрю в глаза девочки: — Тебе исполнится восемнадцать, и всё станет твоим, ты дроу, и значит сможешь совладать с этим.
— А почему восемнадцать? — Спрашивает.
— В моём мире в восемнадцать разумный получает все права и начинает в полной мере отвечать за свои поступки. — Говорю грустно: — Ты хотела, чтобы я СТАЛ твоей мамой, ты видимо не до конца всё знаешь, я…
— Что ты мальчик, а не девочка? — Просто говорит дроу. — И не из нашего мира.
— Хм, да. — Смущённо говорю я.
— Это что-то меняет, ты не сможешь быть мамой? — Удивляется она.
— Я не знаю, наверное, смогу, почему нет? — Говорю больше себе, чем ей. — Тем более скоро у меня будет ребёнок, если я, конечно, не умру.
Она крепко обнимает меня и шепчет:
— Спасибо.
Глажу по спине. Вот и ещё один разумный знает правду, и знает её похоже давно. То ли поняла всё по нашим разговорам с матерью, то ли та ей сама всё сказала. Предполагала же она чем всё кончится с этим проклятым оружием, и дала дочери наставления — какие и когда пить мне зелья.
Вешаю на пояс оружие и лук за спину, удерживаюсь с трудом что бы не послать хоть немного силы в них. Это похоже на какую-то наркоманию, не меньше. Как только вспоминаю — сразу накатывает желание сделать это. Но потом морщусь, перед глазами вижу картины расправы, а особенно взгляд из подвала. И боль в животе.
«Надо обязательно всё рассказать друзьям» — Думаю я, когда мы уже идём по дороге. — «Они скажут как жить дальше, дадут какой-то совет.»
Верхом я не еду, всё-таки страшно ещё. Фиррая сказала девочке что в случае, который со мной случился, в седло ни в коем случае нельзя. Вроде кризис миновал, но мне всё равно страшно.