Чувства в клетке
Шрифт:
— Что? — спрашиваю, не понимая, что значит его взгляд.
— Ты улыбаешься.
— Да?
— Да.
— А не стоит? — он выключает плиту, решительно шагает ко мне, прижимает к столу, руки зарываются в волосы.
— Стоит, — отвечает он на мой вопрос, — тебе очень идет. Ты не улыбалась почти после нашей встречи.
— Разве?
— Да. Может и улыбалась, но не так. Не искренне. Я хочу, чтобы ты была счастлива.
— Это не про меня.
— Будет про тебя! Я все для этого сделаю. Чтобы все плохое осталось позади.
— Все не просто…
— Я знаю. Просто не бывает. Но мы будем вместе. А это главное, — целует меня, так нежно, так сладко. А
— Ты все же решил поджарить меня?
— Ага. Я ужасно голодный.
— Я тоже! — легко кусаю его за плечо. Он в ответ прикусывает мою грудь, а потом говорит.
— А сейчас я попробую мой любимый соус. Он подходит к любому блюду, — приговаривает он между поцелуями, — рецепт сложен, но он того стоит. Нужно взять любимую женщину — 1 штуку, — целует в шею и продолжает, — очистить ее от одежды, — футболка летит в сторону, — хорошенько разогреть, — снова поцелуи возвращаются к груди, и ниже, руки гладят и заводят сильнее, — придать ей удобную позу, — укладывает меня на стол, разводя ноги широко в стороны, раздвигая пальцами складки, — и наслаждаться трапезой, — заканчивает он свой рецепт, а потом набрасывается языком и губами на мою трепещущую плоть. Я выгибаюсь на столе дугой, потому что это невыносимо приятно, а он совершенно неприлично причмокивает губами, погружает в меня еще и два пальца, сводит с ума неспешными движениями, я извиваюсь, сбиваю со стола кружку, она разлетается, но никто из нас не обращает на это внимание. Терпеть уже не могу, но его язык продолжает сладкие пытки. Он прижимает мои бедра крепче, не позволяя двигаться. Отрывается лишь на секунду, чтобы строго сказать:
— Не дергайся! Я еще не наелся!
Сдвигаю резко ноги, зажимая его голову, пытаюсь сбросить его, но мне не удается. Конечно, могу применить мои навыки, но у меня в голове туман, да и не хочу бороться в полную силу. Это ведь скорее игра. Поэтому поддаюсь, позволяя ему и дальше творить свои безобразия. Амин не успокаивается, пока не доводит до максимального накала, продолжает таранить языком, пока меня не накрывает мощный оргазм, заставляющий биться в судороге удовольствия и кричать его имя. Я не успеваю прийти в себя, как он уже оказывается на мне, во мне. Теперь он требует свою порцию удовольствия, мощными толчками двигаясь внутри. Меня еще не отпустило от предыдущего потрясения удовольствием, а внутри уже раскручивается новая спираль. Я поражаюсь своему телу, как будто оно молчало столько лет, реагируя мертвым безразличием на мужские ласки, а теперь сорвалось с цепи, требуя больше и чаще, сильнее и глубже. И Амин дает именно это, как будто играет на точно настроенном инструменте, умело нажимая на нужные клавиши, выстраивая мелодию страсти и безудержного удовольствия.
Не помню, как мы оказались на полу, но пришли в себя мы именно здесь. Вокруг валялись листья салата, фрукты и овощи, которые свалились со стола во время нашего безумства. Хорошо, что осколки от разбитой кружки сюда не долетели. Немного отдышавшись, Амин поднимается, помогает встать
— Это сделали мы? — спрашиваю я, взирая на бардак на кухне.
— Ну, не знаю. Может это была стая диких обезьян? Хотя здесь они не водятся.
— Не, не стая. Хватило двух диких, ненормальных обезьян, — смеюсь я, — только есть одни бананы я не согласна. Что там с мясом?
— Трудно сказать. Скорее всего, оно дошло под крышкой. Ну, или будем есть с кровью. Давай попробуем. Еще я собирался сделать салат, но, кажется, мы его уже устроили на полу.
— Да уж. Хорошо, иди разбирайся с мясом, а я порублю салат, за одно бардак уберу. С этим я справлюсь. Точно.
— Если "порублю", то, пожалуй, справишься. Давай!
После ужина мы выбрались погулять. Амин обещал показать какое-то сказочное место и не обманул. В пяти минутах ходьбы от дома обнаружилось потрясающей красоты горное озеро с небольшим водопадом. Закат играл на поверхности воды, создавая таинственную, почти сказочную атмосферу. Мне на минуту вдруг показалось, что мы реально перенеслись на восемь лет назад в наш сказочный лес. Что вокруг не растут пальмы, да и водопада никакого нет, только зеркальная гладь лесного озера и наши влюбленные глаза.
Как будто не было этих лет разлуки и череды горестных событий. Амин подносит руку к моему лицу, нежно гладит по щеке, я зарываюсь носом в его ладонь, вдыхаю запах. Как же хорошо! Легко и радостно на душе. Страшные воспоминания уже стучатся в дверь, ломятся в окно, надрывно крича о прошлых обидах, пытаются дотянуться до старых ран, чтобы разбередить их снова, заставить сомневаться, но я пока не слышу их.
Мы снова, как когда-то давно, отгородились от всего мира в этом сказочном месте. Пусть молчат! Пусть все молчат! Я хочу свой кусочек рая. Хочу, чтобы было потом, что вспоминать. Тянусь сама губами к Амину, забываюсь с ним в поцелуе. Нам не нужно много, чтобы загореться вновь. Мы едва успеваем расстелить принесенный с собой плед, и вот я уже лежу на нем обнаженная и счастливая, забывая, как дышать, от нежных и страстных ласк.
Глава 27
Давно стемнело, но мы не торопимся возвращаться в дом. Мы все так же на пледе, возле озера. Амин развел костер и теперь сидит, расслабленно облокотившись о поваленное дерево, а я лежу, пристроив голову у него на коленях. Тишина. Только потрескивания от костра и шорохи ночного леса. Мы молчим, глядя на огонь и думая каждый о своем, но нам хорошо в этой тишине. Мы как будто забрались в кокон из тусклого света, который отделяет нас от всего мира. Огонь успокаивает. Я нахожу взгляд Амина. Черный, но снова родной. Как в ту ночь много лет назад у костра, когда мы встретились впервые. Интересно, он тоже вспоминает нашу встречу?
— О чем ты думаешь? — спрашиваю я.
— О том, что хочу подарить тебе венок полевых цветов. Только вряд ли получится. В России уже осень, — говорит он задумчиво.
— Это не страшно.
— Да. Главное, что ты со мной. А ты знаешь, что стало с тем лесным домиком?
— Нет.
— Там ничего не изменилось.
— Откуда ты знаешь?
— Потому что я выкупил этот домик, и сейчас человек из деревни приглядывает за ним.
— Зачем?
— А ты не догадываешься?
— В это сложно поверить.