Чувственная, интеллектуальная и мистическая интуиция
Шрифт:
Тожественный носитель различных свойств и событий, остающийся абсолютно устойчивым, т. е. тожественным, несмотря на смену принадлежащих ему свойств и событий (холодность сменяется теплосетью движение покоем, а сам носитель этих процессов остаётся тем же существом), называется субстанциею [3] .
Во многих метафизических системах субстанция рассматривается не только как носитель событий, но и как сущность, как основное бытие, а события – как явления этой сущности, обнаружение её. Наконец, в-третьих, многие философы считают субстанцию причиною или важнейшею частью причины событий, носимых ею.
[3] Субстанция от латинского глагола substare *. Отношение между свойствами, событиями и субстанциею, носящею их, называется ингеренциею (от латинского inhaerere – быть тесно связанным с чем-либо);
Многие философы и ученые полагают, что в основе физических явлений лежит особый носитель, материя. Те из них, которые признают атомистическое строение материи и считают атомы (или теперь нечто более простое – электроны, протоны) вечными, неизменными сущностями, полагают, следовательно, что каждый атом есть субстанция.
Принимая во внимание чрезвычайную распространенность таких представлений о физических процессах, нельзя не признать, что понятие субстанции играет первенствующую роль в мировоззрении громадного количества людей, причём многие из них и не подозревают, что они в своём мышлении пользуются именно тем самым понятием, которое философы обозначают термином «субстанция».
Другой вид субстанции, допускаемый также множеством философов есть душа. Присматриваясь к течению душевных процессов, легко прийти к убеждению, что в основе их лежит своеобразный носитель, остающийся тожественным при смене переживаний. В самом деле, встречаясь со своим давно не виденным приятелем, я испытываю радость через пять минут она сменяется чувством горя, когда я узнаю от него о смерти близкого мне человека, ещё через четверть часа я весь поглощен желанием помочь приятелю в его делах и т. д. И радость, и горе и желание существуют не самостоятельно, не сами по себе: они принадлежат моему «я» как его проявления. Это «я» остаётся тожественным даже и при противоположности переживаний: то же самое «я», которое только что радовалось, теперь горюет. Итак, «я» есть субстанция, но глубокое отличие его от атомов материи заключается в том, что оно служит носителем не физических, а душевных явлений: желаний, чувств мышления. Такую субстанцию называют душою.
Субстанция есть идеальное бытие, т. е. сверхвременное и сверхпространственное. В самом деле, события, в которых проявляется, например моё «я» (душа), непрестанно меняются, между тем как само «я» остаётся буквально тем же самым «я», следовательно, это – бытие, глубоко отличное от событий: оно находится вне потока времени. Душа, также атом (или, может быть, электрон, протон) – вечны. Слово «вечность» означает здесь не бесконечную длительность, которая всё же была бы течением во времени, а нечто гораздо более своеобразное: полную свободу от временных определений (краткость, продолжительность, предшествование чему-нибудь, следование за чем и т. п.), неприменимость их к «я» в такой же мере, как, напр., числу десять не присущи цвета.
Субстанция не только находится вне времени, но ещё и господствует над ним, что и обозначается словом сверхвременность. Это особенно ярко обнаруживается в таком свойстве души, как память; «я», будучи вне времени и стоя выше его, не находится ни близко, ни далеко от своих переживаний, т. е. от событий, в которых проявляется его субстанциальная сущность: поэтому оно способно охватывать единым взором целый более или менее длительный отрезок событий, содержащий в себе не только настоящее, но и прошлое, а также нарождающееся будущее; напр., слушание мелодии и наслаждение ею было бы невозможно без этого господства над временем. Мало того, «я» способно направлять своё внимание вновь и вновь на события, отошедшие в область прошлого десять, двадцать и более лет тому назад: они опять приобретают актуальное значение и стоят перед моим умственным взором как живые.
Точно так же душа не обладает и пространственными определениями: «мое я» – не кубическое, не шарообразное и т. п. Само оно не находится в пространстве ни внутри моего тела, ни рядом с телом. Но в то же время оно находится в теснейшей связи с телом: ведь глубокое различие природы какого-нибудь А и В не мешает им влиять друг на друга. В самом деле «я» (душа) не пространственно, а сверхпространственно; оно господствует над пространством, и. поэтому-то именно влияния души, «я» на тело гораздо более сложны и более всеобъёмлющи, чем если бы душа занимала место в пространстве и, следовательно, граничила бы непосредственно лить с частью тела или, пропитывая собою все тело (вроде какой-то жидкости или газа), граничила бы отдельными своими частями с частями тела. Будучи сверхпространственною, т. е. не занимая никакого места и положения в пространстве, следовательно, не будучи также и точкою (точка всегда имеет определенное положение в пространстве), душа, «я», именно, поэтому может сразу быть в связи (влиять) и с сердцем, и с мозгом, и с глазами, и с ухом, и с мускулами рук, ног; она целиком и сразу присутствует во всех этих местах,
Изложенные учения о субстанции дают повод ко всевозможным недоразумениям и наталкиваются на решительное непонимание, потому что большинство людей все представляют себе в чувственных наглядных пространственно-временных формах, т. е. как реальное бытие, и совершенно неспособны сосредоточить свой ум на идеальном бытии, отвлекаясь от его воплощения в пространственно-временной действительности. Даже такой великий мыслитель, как блаженный Августин, рассказывает в своей «Исповеди», что лить после тридцати лет он научился мыслить о духовном, вообще идеальном царстве бытия. Размышляя о бесконечности и вездесущии Бога, он приходил к чудовищным, нелепостям, потому что, «огрубевши сердцем от погружения в чувственность», принужден был представлять себе Бога «если и не в форме тела человеческого, то, по крайней мере чем-то телесным, проникающим все части всего мира и простирающимся в бесконечные пространства. Дело в том, что я ничего не мог представить себе вне пространства; всякий предмет, не наполняющий собой определенного места, исчезал в моём приятии, представляясь ничем, даже не пустотою, а совершенно ничем» [III] . Отсюда следовало, что «все твари будут тогда наполнены Тобою так, что в теле положим, слона, больше будет Тебя, нежели в теле воробья, насколько первым больше последнего: субстанция Твоя будет тогда представляться как бы раздробленною на различные части всего мира, и Ты будешь присущ всем им соразмерно их величине. А между тем, Ты, Господи Боже наш, совсем не таков, как я представлял Тебя. Но Ты не озарил ещё светом Своим моей тьмы» [IV] .
[III] Бл. Августин, Исповедь, кн. VII, гл. I, стр. 148 (русский перевод Киев. Дух. Акад., изд. 3).
[IV] Ем. Августин, Исповедь, кн. VII, гл. I, стр. 149; см. также книгу V, гл. X, стр. 109, гл. XL стр. 110; кн. VI, гл. III, стр. 121.
Примером недоразумений, возникающих вследствие привычки все помещать в пространстве и времени, может служить широко распространенное понимание учения Декарта о связи души с телом. Часто говорят и пишут, что Декарт, признавая душу нематериальною субстанциею, тем не менее искал её «седалища» в теле и нашёл, что она находится в мозгу в шишковидной железе. В действительности же вот что говорит Декарт: «Душа подлинно соединена со всем телом, и, строго говоря, нельзя сказать, что она находится в какой-нибудь одной из его частей, исключая остальные…» «Природа её не имеет никакого отношения к протяжению, измерениям или свойствам материи, из которой составлено тело, но только ко всей совокупности его органов» [V] . Далее, однако, он признает, что существует орган, именно шишковидная железа, через посредство которого душа предпочтительно перед всеми остальными частями тела влияет на телесные процессы. Вот это учение Декарта в умах читателей обыкновенно превращается в нелепую мысль, будто нематериальная субстанция души занимает место внутри тела или, по крайней мере, расположена в теле так, как, напр., центральная точка шара находится внутри шара.
[V] Descartes, Des Passions en general et, par occasion, de toute la nature de l’homme. I, art. 30*.
Если даже духовную субстанцию помещают в пространстве, то тем чаще делают это, мысля о материальной субстанции. Даже философы признающие атом субстанциею, очень часто считают самое субстанцию атома протяженною, так как не отличают точно субстанцию от её обнаружений во времени и в пространстве, или, вернее, вовсе не задумываются над такими вопросами. Философ, знающий все подводные камни метафизики, такой, напр., как Эд. Гартман, точно и обстоятельно показывает, что метафизическое начало, лежащее в основе атома, – сила должно быть мыслимо как нечто сверхвременное и сверхпространственное, хотя обнаружения её (действования отталкивания или притяжения) и приурочиваются к определенной точке пространства. Вопросы эти будут рассмотрены подробно в главе о материи, и тогда будет выяснено какие основания обязывают к такому учению.
Субстанциальное бытие имеет первостепенное значение в мире, как начало, организующее мировые процессы и придающее им характер цельности. Так, напр., все душевные состояния одного какого-либо «я» образуют непрерывный, сплошной поток, в котором даже и отдаленное прошлое связано с настоящим, живейшим образом влияя на него и вступая с ним в интимное взаимопроникновение, благодаря сверхвременной субстанции, которая, стоя над бездной десятков лет, объединяет вспоминаемое событие с наличным переживанием.