Чувство долга
Шрифт:
– Там дети… – напомнил Сергеев, плавным движением руки отводя в сторону ствол смотрящего ему в живот автомата подполковника.
Штабной неуклюжим движением закинул «Зиг» за спину и отрезал:
– Мне предоставили аналитическую справку – там нет детей, одни лишь ходячие мертвецы. Среднее время жизни в хосписе – двадцать шесть дней. Среди тех, кто заперт в убежище, нет никого, кто провел бы здесь меньше месяца! Потенциально они уже мертвы, как древние киношные коматозники, – стоит отключить аппарат ИВЛ, и все!
Лицо майора окаменело, тревожно напряглись стоявшие
Как дело дошло до реальных «терок», решительно шумевшие одноклассники мгновенно исчезли, и в драке, трое против двух, его спину прикрывал лишь ближайший друг. Именно с этим другом его и подловили на следующий день в школьном туалете, подперев дверь и забросив в окошко самопальный «коктейль Молотова».
Дверь парни все-таки вышибли, оставив на ней клочья своей кожи и лохмотья подгорающих мышц. Затем – реанимация, кома, предложение врача «отключить аппарат искусственной вентиляции легких», сломанная челюсть врача и спасшее майора чудо – приход сына в сознание.
Сейчас шел долгий период реабилитации, как физической, так и психологической. Самое хреновое было то, что майор чувствовал – он проигрывает, сын постепенно сдается, не понимая, как можно жить с лицом персонажа из фильма ужасов и пальцами, спекшимися в тюленьи ласты.
Командир «Альфы» пришел в себя, лишь ощутив стальную хватку зама, крепко сжавшего его предплечье. Только сейчас он осознал, что все это время рефлекторно силился передернуть затвор старого, но надежного, как ручная мясорубка, ПП «Вереск».
Прищурившись, он взглянул на генеральского племяша словно через прорезь прицела:
– Не нужен бот. У него вес секундного залпа – девять кило свинца. После его работы в убежище останется один лишь фарш из мяса и мелко молотой электроники.
Подполковник набычился, набрал в легкие воздух, дабы осадить наглеца, однако ушлый заместитель Сергеева вовремя привел убойный аргумент:
– Это верно, даже журналистам будет нечего предъявить…
Племяш мгновенно сдулся – лишаться громкой славы ему не хотелось. Секунду пожевав губами невысказанное, неохотно бросил:
– Ваши предложения?
– Активируем террор-улей нанитов «Домовой», настроенных на уничтожение любой армейской электроники, плюс улей «Гремлинов», «заточенных» под коррозию оружейных марок стали, не имеющей корректной сигнатуры «свой-чужой». Через три часа запертые в убежище боевики откатятся в военных технологиях на уровень восемнадцатого века. Заходим и вяжем, спасая детей. Потери среди личного состава и заложников – по нулям.
После технических правок план зама был принят к исполнению. Технари подвезли титано-керамические модули ульев, «альфовцы» заменили боеприпасы у основного оружия на травматические. Однако запрашиваемые три часа, необходимые нанитам для гарантированного подавления систем вооружения противника, не дали.
Вокруг хосписа стремительно набирал силу информационный
Сергеев привычно фильтровал эмоциональный и медийный мусор, однако то, что получалось в сухом остатке, ему решительно не нравилось. Док явно не тянул на террориста или маньяка. Скорее он напоминал самого майора, схлестнувшегося с Безносой за судьбу сына, только действовал более размашисто, в другом масштабе. «Акулы эфира» приписывали ему триста оцифрованных жертв, однако полученный из Друмира видеоряд заставлял задуматься даже самых оголтелых виртофобов.
Родительский день в клане Детей Ночи. Десятки счастливых, загорелых детей резвятся в фантастических красках фэнтезийного мира. Жутким контрастом выделялось слайд-шоу в лучших традициях «до и после». Лысый мальчишка в инвалидном кресле – и он же оседлавший дракона на фоне древнего замка. Исхудавшая девчушка, пускающая слюну и не имеющая сил держать ровно голову, – и она же в виде крохотной счастливой принцессы.
Кто-то назовет эту жизнь суррогатной, цифровой и обманчивой. Но впереди у ребят вечность, абсолютное здоровье и персональное бессмертие. В сравнении с оставшимися в реале неделями мучений выбор казался очевидным.
И теперь бойцам «Альфы» предлагалось обезвредить местного Айболита и вытащить не успевших уйти в срыв детей из капсул… Зачем? Чтобы переложить их на койку, напичкать болеутоляющим и охранять дней пять-десять, пока те сами не перемрут от неизлечимых болезней? Бред…
Лица бойцов смурнели, веселый боевой мандраж сменялся нарастающей волной протеста. От прямого неповиновения офицеров сдерживала лишь стальная воля командира.
Генеральский племяш так же поглядывал на часы с нетерпеливым и тревожным видом. Отбой операции могли дать в любую секунду, заветная звездочка вполне могла пролететь мимо погон. Наконец он решительно вскинул голову.
– Так, ждать больше не будем, начало операции через пять минут. Майор, готовьте людей.
– Всегда готовы… – буркнул Сергеев.
Ворота в бомбоубежище прожгли еще омоновцы, честная древняя сталь не была рассчитана на противостояние термитным смесям.
Оплавленный зев прохода осветили инфракрасным прожектором, потыкали видеокамерами на тонких оптоволоконных ножках. Отмаркировали подозрительные точки, в том числе поникшую стволами роботурель, обработали их короткими импульсами ЭМИ, гарантированно убивая всю электронику.
Пошли вперед короткими перебежками, прикрывая друг друга и морщась от топанья подполковника и его адъютанта. Минутная заминка на вскрытие второй двери тамбура и секундное колебание Сергеева, потребовавшееся для подавления желания привычно рявкнуть: «Бойся!» – и метнуть в проем шоковую «Зарю».
Чей-то силуэт возник на фоне едва подсвеченных вирткапсул, заслоняя их от спецназовцев.
– Не стреляйте, здесь дети!
Командир сдвинул на каску фильтр ночника и поднял вверх сжатую в кулак руку: