Чувство древнее, как мир
Шрифт:
Теперь в сложных матримониальных комбинациях эллинистического Востока возникает новая сложная деталь. Клеопатра становится родоначальницей сразу двух римских династий, претендующих на верховную власть, - Цезаридов и Антонидов. Она становится еще более опасной для Октавиана.
* * *
И снова началось безвременье, затянувшееся на три года. Внутри триумвирата царил мир. Но положение только с виду было определенным. Оно тяготило Антония, как тяготила нелюбимая супруга, нелюбимый Рим. Большую часть времени он проводил в милой ему Греции, в Афинах, где готовился к войне с парфянами,
Все три года он не только помнил о Клеопатре, но ему еще и напоминали о ней приближенные греки, бывшие агентами египетской царицы. И Антоний решился. Война с Парфией означает союз с Египтом. А у него лично с Египтом давно уже более, чем союз. Ему нужна Клеопатра. Он больше не намерен слушаться Октавиана. Он больше никогда не вернется в Рим.
В январе 37 года Клеопатра приезжает к Антонию в Антиохию, столицу римской провинции Сирия. Он признает ее близнецов своими детьми. Он признает Клеопатру своей любимой женщиной. И дальше происходит самое естественное - Антоний и Клеопатра женятся. И никто из них не отречется от свадебной клятвы.
Но потом происходит то, что вызывает ярость на берегах Тибра, ярость Октавиана и Сената. Антоний обещает царице вернуть земли, когда-то принадлежавшие Египту, но давно уже перешедшие в собственность Рима. Навязчивая мечта покорения парфян требует от полководца жертв в обмен на золото Клеопатры или же он просто не помнит себя от любви? Он выполняет обещание. К Египту отходит Кипр, Синайский полуостров, земли в Галилее и Ливане, Иерихон, порты Акко, Тир, Сидон, Берит - главнейшие города торговой Финикии.
В итоге Антоний кладет к ногам последней царицы из рода Лагидов такое богатство, что Лагиды уже ничего не должны Риму, а сами не прочь ссудить заносчивых латинян. Но вначале вся мощь нового союза должна обрушиться на Парфию, должен повториться поход Александра Македонского. Клеопатра для этого совершает еще один символический акт. Их с Антонием дети получают новые имена-титулы Александр Солнце и Клеопатра Луна. Это самонадеянный намек на предстоящую победу над парфянами. Царь парфян официально титулуется "братом Луны и Солнца". Ему готовится замена.
Амбиции блистательной пары достигают апогея, подкрепленного взаимной страстью и тем, что царица снова беременна. Клеопатра ликует. Она даже решает с первого сентября 37 года изменить календарь. Счет годов ее царствования отныне будет вестись следующим образом: четырнадцатый год, он же первый. Открыта новая эра.
А Марк Антоний весной 36 года начинает наконец новую Парфянскую войну. В его подчинении более шестидесяти тысяч солдат. Октавиан послал ему три легиона и осадные орудия. Армянский царь обещал ему свою помощь. Все уверены в успехе. Клеопатра даже некоторое время сопровождала своего мужа в походе, но затем уехала рожать в Александрию. Клеопатра была уверена, что у нее родится сын.
Блистательную пару
* * *
Сама расстановка сил, все усиливающееся расхождение, враждебность двух римских властителей показывали: гражданской войны не избежать. Хотя, может быть, и не совсем гражданской. Антоний все в меньшей степени оставался римлянином, превращался в эллино-египтянина. Но превосходство в силах Запада над Востоком было еще очень относительным. У Антония были еще легионы, которые оставались ему по-прежнему верны.
Октавиан начинает хитрить. Делая вид, что не придает значения постигшей Антония неудаче, он воздвигает огромную его, а заодно и свою статуи в римском храме Согласия. Начинает сам и с помощью окружения бомбардировать соперника письмами - возвращайся, возвращайся в Рим.
Написала письмо и брошенная супруга Октавия. Она смиренно сообщала своему мужу, коего продолжала считать таковым, что намерена сопровождать когда-то обещанные ее братом Антонию войска. Дескать, они уже выступают, и она готова встретиться с ним в его любимых Афинах. Антоний понял, что это ловушка. Если он встретится с Октавией и примет помощь Октавиана, значит, разорвет с египетской возлюбленной, со своей настоящей семьей, со своими планами, со всем, что ему дорого. Он сохранит мир, но потеряет себя.
И все же он колебался. Клеопатра же чувствовала, что вот-вот земля ускользнет у нее из-под ног, что она тоже все потеряет. И она начала свой женский военный маневр. Снова свидетельствует Плутарх:
"Чувствуя, что Октавия вступает с ней в борьбу... она прикидывается без памяти влюбленной и, чтобы истощить себя, почти ничего не ест. Когда Антоний входит, глаза ее загораются, он выходит - и взор царицы темнеет и затуманивается. Она... утирает свои слезы, словно бы желая скрыть их от Антония"
Но за этими уловками стояли настоящие, истинные чувства. Женщина имела на это право. Антоний не устоял. Он остался с ней и с Александрией. И, как следовало ожидать, царица вновь подпитала его своей неистощимой энергией.
Зализав раны неудачной парфянской кампании, в 34 году Антоний одерживает победу в Армении, захватывает коварного армянского царя в плен. И устраивает триумф, разумеется, не в Риме, а в своей настоящей столице Александрии, пронося по ее улицам богатую добычу для ее казны. Восток ликовал. Но это была победа еще не над Западом.