Чувство и чувствительность. Любовь и дружба (сборник)
Шрифт:
Остен пытались «приручить» и вельможные особы. В 1814 г., когда она гостила у брата в Лондоне, будущий король Георг IV велел своему секретарю, преподобному Джеймсу Кларку, оказать автору «Гордости и предубеждения» всевозможные знаки внимания, обласкать ее, а заодно намекнуть, что было бы желательно посвятить новое произведение его высочеству. Принц-регент, печально известный своим безнравственным поведением, вызывал у Остен неприязнь. И сделать то, что ей рекомендовал Кларк, она могла в единственном случае: если совет следовало воспринимать как приказ. В изящной форме она задала этот вопрос Кларку. Полученный ответ не оставлял сомнений: это был приказ.
«Эмма» – единственный роман в английской литературе, посвященный монарху, да еще такому,
Хотя Остен всем своим поведением показывала, что высочайшие указы не для нее, Кларк сделал еще одну попытку повлиять на нее. Свою атаку он возобновил в 1815 г. Рассыпавшись в комплиментах в адрес романа «Мэнсфилд-парк», он заговорил о «нравственном чувстве» автора и попутно заметил, что Остен следовало бы отказаться от губительной, с его точки зрения, страсти к сатире и создать образ просвещенного священника. Очевидно, он имел в виду себя и потому предложил писательнице для начала познакомиться с его проповедями.
Остен медлила с ответом. Но когда все сроки приличия истекли, она ответила с присущей ей решительностью и сарказмом: «Я чрезвычайно польщена тем, что Вы считаете меня способной нарисовать образ священника, подобный тому, который Вы набросали в своем письме от 16 ноября. Но уверяю, Вы ошибаетесь. Я умею изображать комические характеры, но изображать хороших, добрых, просвещенных людей выше моих сил. Речь такого человека должна была бы временами касаться науки и философии, о которых я решительно ничего не знаю… Думаю, что не преувеличу и не погрешу против истины, если скажу, что являюсь самой необразованной и самой непросвещенной женщиной, когда-либо бравшейся за перо».
Настойчивость Кларка была беспримерной. В марте 1816 г. он направляет Джейн Остен еще одно письмо, на сей раз с советом попробовать себя в жанре исторического романа. Почему бы не прославить Саксен-Кобургский дом? Ведь с ним собирается породниться принц-регент. Не без раздражения Остен отвечает: «Уверена, что исторический роман… более способствовал бы моему обогащению и прославлению, чем картины семейной жизни в деревне, которые так меня занимают. Но я так же не способна написать исторический роман, как и эпическую поэму. Право, не могу представить, что бы заставило меня всерьез приняться за историческое сочинение, – разве что спасение моей жизни! И если бы мне нельзя было ни разу посмеяться над собой и над другими, уверена, что к концу уже первой главы я повесилась бы от отчаяния. Так не лучше ли мне идти по выбранному пути и придерживаться своего стиля; может быть, меня и ждут неудачи, но я убеждена, что они будут еще большими, если я изменю себе».
Впрочем, один раз, поддавшись уговорам Кларка, она изменила себе и изобразила просвещенного священника, но, разумеется, не в серьезном романе, а в пародии, которую, вспомнив наставления королевского секретаря, назвала «План романа». В герое, идеальном пастыре, знатоке истории, любителе изящной словесности, неподражаемом проповеднике, без труда узнается преподобный Кларк, а в нелепом сюжете его безвкусные литературные советы. Создав эту пародию, Джейн Остен лишний раз объяснила всем, кто намеревался ее воспитать, что у нее есть собственные художественные и этические представления и отступать от них она не собирается.
Каждый роман Остен можно назвать историей нравственного прозрения. Она не подводит своих героев к признанию возвышенных, но при этом мало реальных, утопических идеалов. Напротив, основываясь на критерии опыта, она требует от них разумного постижения нравственных
Очень внимательно изучает Остен и другой порок – равнодушие, показывает, какой опасной, с нравственной точки зрения, может быть отстраненная позиция в жизни, которую выбрали для себя мистер Беннет («Гордость и предубеждение») и мистер Палмер («Чувство и чувствительность»). Оба женились на недалеких, духовно не развитых женщинах. Но вместо того чтобы воспитать их, они сочли за лучшее для себя отгородиться от их глупости, а заодно и от мира, стенами библиотеки или газетой. Они презирают всех вокруг, может быть, в том числе и самих себя, иронизируют, видя в этом едва ли не главную свою задачу в жизни. И мистер Палмер, и мистер Беннет, сыплющие направо и налево дерзостями, парадоксами и язвительными шуточками, – люди, существование которых еще более бессмысленно, чем их жен, которые глупы, но не циничны.
Вопросы брака, – не только самого устройства жизни, но ответственности в выборе спутника и спутницы, которую несут родители и сами молодые люди, – постоянно обсуждаются в романах Остен, с той только разницей, что в поздних, зрелых, «Мэнсфилд-парке», «Эмме», «Доводах рассудка», выводы, к которым подводит своих героев писательница, философичнее и мудрее. Кассандра умоляла сестру изменить концовку «Мэнсфилд-парка»: ей очень хотелось, чтобы героиня, бесприданница Фанни Прайс, вышла замуж за богатого светского фата Генри Крофорда, добивавшегося ее руки. Однако писательница была непреклонна: выходить замуж без любви безнравственно – к такому выводу постепенно приходят ее героини, а деньги никак не могут считаться единственным мерилом счастья. Те же, кто выходит замуж ради денег, должны отдавать себе отчет в том, что плата за комфорт, благополучие может оказаться слишком высокой – отчужденность, равнодушие, потеря интереса к жизни. Одиночество порой, дает понять Джейн Остен, бывает лучше, чем одиночество вдвоем в браке-сделке. Ни в одном другом романе Остен нет такого неприкрытого осуждения материального подхода к жизни, как в «Мэнсфилд-парке».
«Мэнсфилд-парк» – это «Ярмарка тщеславия» Джейн Остен. И было бы только справедливо предпослать этой книге подзаголовок «роман без героя». Здесь царство никчемных, мелких и вредных людишек: столп общества, баронет Томас Бертрам, исполнен спеси и корысти; леность души леди Бертрам зашла так далеко, что она не интересуется даже собственными детьми; не лучше ее сестра, циничная, ищущая во всем выгоду миссис Норрис; сосед Бертрамов, Рашуот, хотя и завидный жених, настолько туп, что не может связать двух слов. «Эгоизм надо прощать, потому что его вряд ли можно искоренить», – замечает красавица Мэри Крофорд, испорченная неправильным воспитанием. Кстати, Джейн Остен всегда объясняет, что сделало ее героев такими, какие они есть, – среда, воспитание, дурные влияния, плохая наследственность. Любопытно, что только в конце века Джордж Элиот впервые после Джейн Остен заговорит о наследственности и о ее роли в духовном и социальном развитии личности.