Чуж чуженин
Шрифт:
— У меня нет денег, — прошептала Мстислава. — Меня обокрали.
Судья и боярыня коротко переглянулись.
— Ну что ж, — протянул посадник, и его глаза масляно скользнули по Мстишиному стану. — Тогда покуда придётся в порубе посидеть и подождать, авось, родные спохватятся да выручат тебя. Семья-то есть?
— Как, в порубе? — опешила Мстислава.
— А так, — ехидно вмешалась боярыня, и посадник и не подумал её останавливать, — седмицу-другую помёрзнешь в яме, а коли долг твой не сыщется дураков выплатить, придётся тебе, голубушка, в холопки продаваться. Ничего не
Кровь бросилась Мстише в лицо. Она рванулась в сторону надменной бабы, но её тут же перехватили руки стражников. И вдруг, точно спасительная соломинка, пришёл на ум Нелюб.
— У меня муж есть! — закричала девушка, пытаясь вырваться.
— Ну что ж, коли любит, выкупит, — усмехнулся посадник, удовлетворённо поглаживая бороду.
— Пошлите к нему! Мы в предместье на хуторе у вдовы остановились!
Тут уже раздался общий смех. Даже детины, державшие её под руки, точно отъявленного головореза, и те позволили себе прыснуть.
— Коли хватится, сам придёт, отыщет. Хотя, сдаётся мне, вдова ему заскучать не даст, — подмигнул посадник и лениво махнул рукой охранникам.
— Ну, пойдём, красавица, — проговорил один из них, щербато улыбаясь в лицо Мстиславы. — Проводим тебя в покои.
Стражники поволокли Мстишу куда-то вглубь усадьбы, мимо служб и построек. Девушка больше не сопротивлялась. Теперь, когда она оказалась полностью во власти двух дюжих мужчин, это было чревато.
Чем дальше они отходили от богатых хором, тем грязнее и темнее становилось подворье. Пахло скотиной, варёной репой и отхожим местом. Княжна повернула голову, пытаясь спрятать нос в складки одежды, но наткнулась взглядом на пришитую к плечу одного из стражников ежиную морду.
Мстиславу затошнило.
Они остановились перед зияющей в земле четырёхугольной дырой. Один из охранников выпустил девушку, чтобы сбросить вниз деревянную лестницу, и Мстиша покачнулась и упала бы, если бы не рука его напарника.
— Таких гладеньких ещё не доводилось в яму сажать, — с придыханием проговорил он ей на ухо, обдав чесночным смрадом, и Мстислава едва сдержала рвотный порыв. Ежиная морда коснулась её плеча. — Я помогу тебе скопить монет, если будешь покладистой, — жарко шепнул стражник, и вдруг его ладонь легла княжне на пояс и бесстыдно скользнула вниз, повторяя изгиб и сжимая ягодицу.
Едва не задохнувшись от гнева и унижения, княжна пихнула обичика, одновременно отшатываясь к порубу. Охранник хрипло захохотал, глядя как трясущаяся словно осиновый лист девушка принялась торопливо спускаться по узкой лестнице. Кое-как сколоченные перекладины дрожали под руками, но Мстиша была готова свалиться вниз и пролететь полторы сажени, чем вынести хотя бы ещё одно прикосновение мерзавца.
Она спрыгнула на землю и в страхе прижалась спиной к деревянной стене. Между щелями сруба зашевелились, разбегаясь в разные стороны, черепичницы и пауки, сухо прошелестела песочная струйка. Лестница тут же исчезла, а следом на грязно-серой, не больше ширинки клетке неба появилась безобразная кудлатая голова:
— Ничего, я необъезженных кобылок даже больше люблю. Соскучишься — кличь Шульгу.
Мстишу
Мстислава никогда ещё в жизни не испытывала подобного ужаса и отчаяния. Ей хотелось убить Шульгу — самой, собственными руками. Она знала, что именно так бы и поступил тата. Тата! Если бы он только ведал, в какую передрягу угодила его непутёвая дочь!
Хуже всего была беспомощность. Мстиша оказалась совсем одна, в полной зависимости даже не от посадника, а от двух по недоразумению облечённых властью смердов. Здесь не было закона. Кто помешает им пробраться к ней ночью? От одной мысли дыбились волоски на руках.
Мстислава лихорадочно думала. Чем она могла откупиться?
Девушка быстро проверила — и ожерелье, и кольцо были на месте. Даже нож, висевший под накидкой на поясе, не отобрали. Но сколько они стоили? Мстиша не ведала цены вещам. Да и продать их или предложить в уплату долга она могла бы только через посредничество охранников, а в их честности не было никакой уверенности. Теперь, зная, чего Шульга хотел от неё, Мстиславе и вовсе не стоило рассчитывать на его помощь. Вот куда завела Мстишу красота.
Нелюб!
Мстислава боялась думать о нём и вместе с тем не могла не думать. Вся её надежда была лишь на Нелюба. Но Мстиша боялась, потому что если он не придёт...
Нелюб не обязан был вытаскивать её из беды. Он не приходился ей никем, лишь спутником. Случайным знакомым. Если бы всё произошло раньше, Мстиша бы с равнодушной трезвостью поняла, что скорее всего, помытчик бросит её.
Но нынче всё изменилось.
Если Нелюб не придёт, окажется, что тот трепет в сердце, та беспричинная радость при его появлении, та теплота, что разливалась по телу рядом с ним — всё напрасно.
Мстиша уронила голову на колени и закрыла глаза. Ей страшно было думать дальше. Страшно признавать, что времена, когда каждую ночь перед ней вставал образ Сновида, давно минули. Что она уже и не помнила, когда в последний раз смотрела на голубые бусины и украдкой смахивала слёзы.
Эти мысли стали столь же навязчивыми, сколь и несвоевременными. Нужно было соображать, как выбираться из западни, а не мечтать о человеке, стоящем неизмеримо ниже её по положению. О человеке, с которым вскорости предстояло навсегда расстаться. О человеке, что даже не смотрел в её сторону.
От стен и пола тянуло холодной сыростью. Мстиша свернулась клубком, с отвращением гадая, откуда исходил запах немытого тела: от неё самой или от засаленных досок. Впрочем, это было неважно. За ночь она успеет пропитаться им до костей.
Ночь. Неужели придётся провести тут целую ночь?
— Красавица! — неожиданно раздался сверху хриплый шёпот, заставивший задремавшую Мстиславу подскочить на месте. — Не спишь?
Мстислава затаила дыхание и медленно потянулась к чехлу на поясе. Сердце колотилось как бешеное.