Чужак из ниоткуда 3
Шрифт:
— А кому? Милиционера с оружием на каждом московском углу не поставишь. Да и не нужно это. Просто думаю, что за этим Коровиным нужно было лучше следить. Откуда он оружие взял? Понятно — бывший сотрудник внутренних органов, майор. Значит, что? Связи. Хоть и уволили, а связи всё равно остались, — я нарочно переводил разговор на Коровина. — Вот эти связи и сработали. Хотя, конечно, пистолет неучтённый он мог давно припрятать на всякий случай, ещё когда на службе был. Не знаю, пусть компетентные органы разбираются.
— Разберутся, можешь быть уверен, — пообещал Брежнев, возвращаясь за стол. — А я с ними разберусь. Развели бардак в милиции… Ладно.
Я сел.
— Значит так, — Леонид Ильич надел очки, взял ручку, подписал какой-то документ, отложил его в сторону, снова снял очки, посмотрел на меня. — С этого дня без охраны никуда. Вообще никуда.
— Леонид Ильич…
— Я уже шестьдесят шесть лет Леонид Ильич! Всё, хватит, наигрались в демократию. Ты пойми. Сегодня в тебя бывший майор советской милиции стреляет, за то, что ты его сладкой жизни лишил; хотя на самом деле это он сам себя всего лишил, включая теперь и свободу. А завтра? Ты представляешь себе, вообще, скольким людям, могущественным людям, ты планы порушил и дорогу перешёл? Здесь, у нас, в Союзе. Про заграницу я уже и не говорю.
— У нас? Кому я мешаю-то? По-моему, от меня одна только сплошная польза.
— Это ты так думаешь. Потому что мал, глуп и не видал больших… затруднений. Считаешь, если дал стране прорывные технологии, то все тебя на руках будут носить?
— Не надо, не хочу я, чтобы меня на руках носили.
— Не надо ему… Суслова вспомни! Он тебе ясно дал понять, что может случиться, если будешь лезть в чужие дела. А вся твоя деятельность, что ни возьми, — это сплошное лазанье в чужие дела. С ногами и головой! Что такое топливно-энергетический комплекс ты понимаешь? В мировом масштабе! Ты думаешь, если мы строим коммунизм и у нас железный занавес, так мы уже на мировую экономику не завязаны? Мы на неё вот по сюда завязаны, — Брежнев провёл ладонью по горлу. — Ты своим гравигенератором, сверхпроводимостью, термоядерным реактором и прочими делами таким людям дорогу перешёл, такие финансовые потоки обмелил и прервал, что…. — он прервался, налил себе минеральной воды из стоявшей тут же бутылки, выпил. — В общем, всё. Хочешь — не хочешь, а охрана теперь будет за тобой следовать всегда и повсюду.
— Хорошо, — вздохнул я, поняв, что отвертеться на этот раз не получится. — Пусть охраняют и следуют. Но хотя бы не вплотную, Леонид Ильич! На расстоянии хоть каком-то, не знаю…
Брежнев посопел.
— Ладно, будет тебе расстояние, — пообещал.
— И ещё. Я тут с девушкой встречаюсь. Хорошей. Квартиру снял. Как с этим быть? От девушки не откажусь, сразу говорю.
— Не рано тебе — с девушками? — остро глянул на меня Брежнев.
— Ага. Как дорогу могущественным людям переходить — так не рано. А как с девушкой — так сразу рано, да? И вообще, в мире набирает обороты акселерация. Слышали?
— Это когда молоко на губах не обсохло, а туда же? — усмехнулся Брежнев. — Слыхал, слыхал. Хорошо, дам соответствующее указание, пусть не сильно тебя беспокоят. Но квартиру в любом случае проверят, и хозяев её тоже, без этого никуда.
— Понимаю, Леонид Ильич. Надо — значит, надо.
— Что-то ты покладистый какой-то, — с подозрением сказал Леонид Ильич. — Опять задумал что-то?
— Не-не, всё нормально, — заверил я его. — Просто радуюсь, что легко отделался.
— Это ты правильно заметил — легко. Смотри, как бы в следующий раз не случилось гораздо хуже. В оба глаза смотри. Охрана охраной, а свой глаз не помешает. Особенно такой, как у тебя.
[1]
Глава пятнадцатая
Пулковская обсерватория. Директор и братья Стругацкие
В Ленинград я полетел двадцать первого апреля.
Был вариант ехать на машине или на поезде «Красная стрела», но в результате выбрал самолёт.
Время. Его, как всегда, не хватало, а транспорта быстрее самолёта на Земле пока не придумали.
Его и на Гараде не придумали по большому счёту. Да, название гарадских самолётов можно было перевести на русский, скорее, как «гравилёт», поскольку на них были установлены гравигенераторы, в той или иной степени нейтрализующие действие силы тяжести. Однако сам по себе гравигенератор не поднимет машину в воздух — нужен двигатель и подъёмная сила. Поэтому реактивный (и не только) двигатель, крыло и несущий винт — наше всё. Как на Земле, так и на Гараде. А вот дирижабли гарадцы давно перестали использовать — с изобретением гравигенераторов они потеряли смысл.
Поездку, конечно, согласовал. Теперь, когда меня взяли под охрану, это было необходимо делать. Всего охранников было шестеро. Разного возраста и телосложения, по-разному одетые — они старались не походить друг на друга, чтобы легче было раствориться среди обычных прохожих. Но выделялись они всё равно. Взгляд и движения выдавали.
Работали они парами, в три смены, круглосуточно, по восемь часов.
Если шёл пешком — шли за мной в некотором отдалении. Если ехал на машине — ехали за мной в своей чёрной «волге». Метро — на метро, в том же вагоне. Не приближались ближе, чем на десять метров, но всегда были рядом. Молчаливые, быстрые, собранные. Если я встречался с Кристиной, старались и вовсе исчезнуть с глаз. Однако наблюдение не снималось ни на минуту. По ночам возле нашей квартиры в Новых Черёмушках или моей съёмной в Лефортово всегда дежурила чёрная «волга», в которой несли службу двое.
Поначалу они меня довольно сильно раздражали, и я постоянно на них оглядывался. Но затем постепенно привык и воспринимал охрану, словно свою тень. Вернее, две тени. Ну так и родная звезда Кемрара Гели двойная. Крайто и Гройто.
Двоих из шести я выделял особо — была в них некая заметная индивидуальность. Один чуть выше ростом, широкоплечий, бритый наголо — Борис. Второй — худощавый и ловкий — Антон. Кроме всего прочего, они были первыми, кто заступил на смену по моей охране, и сразу же отличились тем, что решительно пресекли попытку милицейского патруля проверить мои документы в районе Никитских ворот (с московской милицией мне хронически не везло, она постоянно норовила меня проверить и задержать, иногда мне казалось, что она просто нутром чует во мне чужака).
Утром двадцать первого апреля Василий Иванович доставил меня в Шереметьево. Там вместе с охранниками и пассажирами я прошёл регистрацию на рейс 2410, следующего по маршруту Москва-Ленинград, сел в самолёт Ту-104 и в одиннадцать часов сошёл по трапу в Пулково.
Чёрная комитетская «волга», ожидающая в аэропорту, отвезла нас прямиком в Пулковскую обсерваторию. Благо, там и ехать-то оказалось всего ничего, — из аэропорта машина выехала на Пулковское шоссе, свернула направо и уже через несколько минут въехала на территорию обсерватории. Остановилась у главного корпуса. Мы вышли.