Чужак из ниоткуда 4
Шрифт:
— … и вот теперь мы получаем из офиса Белого дома запрет на обмен радиосообщениями с гарадцами, — закончил я. — Запрет, если что, исходит лично от Александра Хейга, как мне сообщили. Знаешь такого?
— Разумеется. Так, погоди, сказать, что ты меня ошеломил — это ничего не сказать. Дай-ка я попробую слегка подытожить. Первое: инопланетяне существуют. Второе: они такие же как мы, люди. Третье: сознание одного из них каким-то совершенно мистическим образом переселилось в голову русского советского мальчика Сергея Ермолова, моего хорошего знакомого. Теперь,
Я ничего не упустил?
— Батальон морской пехоты и запрет на радиосообщения, — напомнил я. — Возможно, в обход президента Никсона.
— Не интригуй.
— Я не интригую. Но сам подумай. У нас с вами сейчас, возможно, лучшие отношения со времён начала холодной войны. Американские парни больше не умирают во Вьетнаме. Разрядка напряжённости. Договор по ограничению стратегических вооружений подписали и работаем над следующим. Сотрудничаем во всех возможных сферах. Не сегодня-завтра договоримся о получении США лицензии на производство гравигенераторов и сверхпроводящих контуров!
— На взаимовыгодной основе, — вставил Карл.
— Разумеется. Фантастические перспективы! Хитрого Дика [1] можно было бы считать лучшим президентом США за всю историю. Если бы не демократы и Уотергейт.
— Даже не напоминай, — буркнул Карл.
— Хорошо, не буду. И тут такой козырь — инопланетяне! Которые уже в Солнечной и летят к Луне. Ещё раз спрошу. Ты уверен, что Никсону доложили об этом? Уж больно решение о запрете нелогично. Не похоже на Хитрого Дика. Это может быть какой-то идиотский ход из вашей политической подковёрной борьбы, в которой я мало что понимаю?
На другом конце провода молчали.
— Карл?
— Здесь я, здесь. Думаю. Проклятье, сейчас для всего этого самое неудобное время. Старый шеф уже, считай, не у дел, а новый только-только утверждён Конгрессом, но в должность ещё не вступил.
— Уильям Колби? — проявил я осведомлённость.
— Он самый.
— Это же ставленник Никсона. Позвони ему.
— Дожил, — буркнул Дакетт. — Русский мальчишка учит меня делать мою работу.
— Русский мальчишка плюс инопланетянин, не забывай. Но самое главное — партнёр. В общечеловеческом смысле. Ну же, Карл. Представь, какой разразится скандал, если наша делегация сейчас свалит из Аресибо. Мы можем, у нас чудо-гравилёт под задницами. Но перед этим дадим информацию об инопланетянах во все ведущие информагентства мира.
— А вот шантажировать меня не надо.
— Бог с тобой, какой шантаж? Просто один умный человек описывает ситуацию другому умному человеку. Или ты хочешь, чтобы я позвонил товарищу Брежневу с этим вопросом?
— Фак, — сказал заместитель директора ЦРУ. — Вот этого
— Хорошо, спасибо. Нам что делать?
— Сидеть на месте и ждать.
— А как же батальон морской пехоты? — спросил я ехидно.
— Задолбал, — коротко ответил Дакетт и положил трубку.
Какое-то время я размышлял, не покинуть ли, действительно, Аресибо на гравилёте, не дожидаясь морских пехотинцев, но в конце концов решил остаться. Определённый риск был, но я решил дать Карлу Дакетту шанс. Нет, не из любви к ЦРУ, какая уж там любовь, но игры, которые затеял глава офиса Белого дома Александр Хейг мне решительно не нравились.
Впрочем, как выяснилось чуть позже, я недооценил любовь простых американских учёных к свободе информации и, наоборот, их активную неприязнь к любого рода давлению. В особенности, если это давление незаконно.
«А оно абсолютно незаконно», — сообщил мне учёный-радиоастроном Эрик Хэнкс.
Дело было в одиннадцать часов вечера. В дверь моего номера в гостинице при обсерватории постучали. Я открыл и обнаружил на пороге Хэнкса, Фрэнка Дрейка и ведущего радиоинженера Нуччи.
— Можно войти? — чуть ли не шёпотом спросил Хэнкс и оглянулся по сторонам.
— Входите, — пригласил я. — Заговор обречённых?
— Почему обречённых? — не понял Нуччи.
— Не обращайте внимания, это я шучу. Был старый советский фильм с таким названием. Его мало кто видел, но мне удалось.
— Почему мало кто? — заинтересовался Хэнкс.
— Цензура, — пояснил я. — Там упоминается товарищ Сталин в положительном контексте.
— А! — глубокомысленно произнёс Хэнкс. — Мы к вам как раз по этому поводу.
— По поводу товарища Сталина? — изумился я.
— Нет. По поводу цензуры. Мы считаем, что давление на нас со стороны главы офиса Белого дома абсолютно незаконно и намерены сделать свой ход. Вы с нами?
— Бунт на корабле? — восхитился я. — Присоединяюсь. Но как же Митчелл?
— Митчелл сейчас находится в компании ваших друзей, этих братьев-писателей с непроизносимой фамилией, — сказал Дрейк.
— Стругацких, — сказал я.
— Ну да. Стру-гац-ки. Фантасты. Как наш Роберт Шекли. Они пьют настоящую русскую водку, запас которой неожиданно оказался у старшего брата и, думаю, Генри сейчас не до нас.
— И ещё долго не будет, — добавил Нуччи.
Ай да братья, подумал я. Не зря я настоял на их участии в этой миссии, не зря.
— Понял. Какие наши действия?
— Морская пехота должна прибыть по расчётам часам к четырём утра, не раньше. Значит, до этого времени мы можем спокойно пообщаться с «Горным эхом».
— Отличная мысль. Пошли.
В помещение, откуда велся приём и передача радиосообщений, набилось куча народа. Человек пятнадцать, не меньше. Все — сотрудники обсерватории, жаждущие прикоснуться к сенсации. В основном, молодые учёные-мужчины, но присутствовала и парочка женщин. Меня представили и усадили в кресло перед микрофоном.
— Всё готово, — сказал Эрик Хэнкс. — Говорите.