Чужак в чужой стране [= Чужой в чужой земле, Пришелец в земле чужой, Чужак в стране чужой, Чужак в чужом краю, Чужой в стране чужих]
Шрифт:
— Я уверена, что ему не давали наркотиков. Я совершенно уверена, что он вполне вменяем… хотя он разговаривает не совсем правильно и порой задает глупейшие вопросы.
— Было бы странно, если бы он говорил совершенно правильно.
— То есть как?
— Джил, мы не так уж много знаем о Марсе, но знаем, что марсиане — не люди. Предположим, ты воспитывалась в племени дикарей, в такой глухомани, что там неизвестны даже ботинки. Представляешь себе, о чем бы ты стала говорить, попав в цивилизованное общество? Это слишком слабая аналогия; правда, по крайней мере, на сорок миллионов миль дальше.
— Я
— Нет, для женщины ты здорово соображаешь.
— Тебе очень нравится мартини, стекающий за шиворот?
— Извини. Женщины гораздо умнее мужчин. Это доказано историей. Давай, налью.
Она приняла залог мира и стала рассказывать дальше:
— Бен, этот приказ, запрещающий ему видеть женщин, сущая глупость. Он не похож на сексуального злодея.
— Его просто не хотят подвергать стольким ударам сразу, опасаясь потрясения.
— Он не был потрясен. Он был просто… заинтересован. Словно на меня смотрел вовсе не мужчина.
— Если бы ты позволила ему посмотреть подольше, ты бы, возможно, не ушла так просто.
— Не думаю. Мне кажется, ему не говорили о разнице между мужчинами и женщинами; он просто хотел узнать, чем они отличаются.
— Да здравствует это отличие! — с энтузиазмом воскликнул Кэкстон.
— Не будь вульгарным.
— Я? Я весь — почтение и благоговение. Я возносил хвалу за то, что я рожден человеком, а не марсианином.
— Будь посерьезнее.
— Я серьезен, как никогда.
— Тогда утихни. Он не стал бы приставать ко мне. Ты не видел его лица, а я видела.
— А что у него с лицом?
Джил в затруднении взглянула на него.
— Бен, ты видел когда-нибудь ангела?
— Только тебя, херувим. Других — нет.
— Ну, я тоже… Но именно так он и выглядит. У него старые, мудрые глаза и кротчайшее лицо с выражением неземной чистоты, — она поежилась.
— «Неземной» — то самое слово, — медленно произнес Бен. — Мне бы его увидеть…
— Бен, почему его держат взаперти? Он же и мухи не обидит.
Кэкстон сцепил пальцы.
— Ну, его хотят защитить. Он вырос в поле тяготения Марса и, надо думать, беспомощнее котенка.
— Это не страшно: миастения гравис гораздо хуже, но мы и с ней справляемся.
— Еще его хотят уберечь от заразы. Он словно те экспериментальные чудища из Нотр Дам: никогда не был на свежем воздухе.
— Ясно, ясно. У него нет антител. Но, насколько я знаю из разговоров, доктор Нельсон, врач «Победителя», позаботился об этом еще в пути: он переливал ему кровь. У него теперь почти половина крови чужая.
— Можно мне об этом написать, Джил? Это сенсация.
— Только не впутывай меня. Ему сделали уколы от всего, кроме, разве что, отложения солей. Но, Бен, вряд ли вооруженная охрана защитит человека от инфекции.
— М-м… Джил, я тут собрал кое-какие мелочи, о которых ты, возможно, не знаешь. Я не могу печатать их, чтобы не обнаружить свои источники. Но тебе я скажу. Только не говори никому.
— Ладно.
— Это долгая история. Плеснуть?
— Нет, лучше примемся за мясо. Где кнопка?
— Вот.
— Ну, нажимай.
— Я? Ты же сама собиралась готовить.
— Бен Кэкстон, я протяну ноги от голода, пока буду тянуться
— Как хочешь, — он нажал на кнопку. — Но не забывай, кто готовил. Теперь о Валентайне Майкле Смите. Существуют немалые сомнения насчет его права носить фамилию Смит.
— Что?
— Золотко, твой парень — первый в истории межпланетный бастард [5] .
— Какого черта?
5
Бастард — незаконнорожденный.
— Пожалуйста, веди себя как леди. Ты помнишь экипаж «Посланца»? Четыре супружеские пары. Две из них — капитан и миссис Брант, доктор и миссис Смит. Твой дружок с лицом ангела — сын миссис Смит и капитана Бранта.
— Откуда это известно? И кому какое дело? Это просто ханжество — вытаскивать эту историю теперь. Они умерли, и лучше оставить их в покое.
— Насчет того, откуда это известно — все проще простого. Никогда не было другой такой восьмерки, которую бы так основательно обмеряли и обследовали. Группа крови, пи-аш, цвет глаз и волос, все, что касается генов… Ты знаешь это лучше меня. Совершенно определенно, что Мери Джейн Лайл Смит была его матерью, а Майкл Брант — отцом. Это дало Смиту прекрасную наследственность: у отца был коэффициент интеллекта 163, у матери — 170, и оба кое-что значили в своих областях науки.
— Что до того, кому какое дело, — продолжил Бен, — то очень многим людям будет дело и еще многим уже есть дело, когда кое-что выплывет наружу. Ты слышала что-нибудь о Лайл-переходе?
— Конечно. На этом принципе работали двигатели «Победителя».
— И любого другого корабля в наши дни. Кто его изобрел?
— Не… Минуточку! Ты хочешь сказать, что она…
— Леди, можете взять сигару! Именно Мери Джейн Лайл Смит разработала основные положения еще до отлета, хотя многое было сделано после. Поэтому она запатентовала основы, написала доверенность — заметь, не поместила в акционерное общество — и передала право на контроль и временное получение прибыли «Сайенс Фаундейшн». Поэтому вполне возможно, что контроль сейчас осуществляет правительство. Но владелец-то — твой дружок. Это стоит миллионы, сотни миллионов; я даже представить себе не могу, сколько.
Они принялись за мясо. Кэкстон берег траву и поэтому пользовался потолочными столиками. Он опустил один из них к своему стулу, другой — пониже, чтобы Джил могла есть, сидя на траве.
— Прожарилось? — спросил он.
— То, что надо, — ответила Джил.
— Помни, это я готовил.
— Бен, — сказала она, утолив первый голод, — а как насчет того, что Смит… ну, незаконный сын. Может ли он ей наследовать?
— Он не незаконный. Доктор Мэри Джейн родом из Беркли, а калифорнийские законы не признают незаконность рождения. То же самое справедливо и для капитана Бранта, поскольку в Новой Зеландии аналогичное гражданское законодательство. Согласно законам родного штата доктора Уорда Смита, мужа Мэри Джейн, ребенок, рожденный в супружестве, не может считаться незаконнорожденным. Это наследник чистой воды. Следовательно, Джил, мы имеем законного ребенка трех родителей.