Чужак в стране чужой (Чужак в чужой стране)
Шрифт:
— Нет, — покачал головой Джубал. — Меня не касается, что там Майк делает со своей жизнью.
— Посмотрел бы ты, что там творится, сразу бы вмешался.
— Ни в коем разе. К тому же я не могу — и Дуглас тоже не может.
— Джубал, Майк согласится с любым твоим решением, касающимся его денег. Скорее всего, он даже не поймет этого решения.
— Поймет, еще как поймет! Майк, к твоему сведению, составил недавно завещание и прислал его мне на отзыв. Один из самых хитрых и дотошных документов, какие я видел. Наш марсианский лопушок осознал, что имеет значительно больше денег, чем может понадобиться его наследникам, — и использовал
Бен заметно поскучнел.
— Очень жаль.
— А мне — совсем не жаль. Тем более, это тоже ни к чему бы не привело. Майк не берет со своего счета ни цента, не пользуется им чуть не целый год. Дуглас заволновался и стал звонить мне — наш миллиардер не отвечает на его письма.
— Не берет со счета? Джубал, у него же колоссальные расходы.
— Может, вся эта церковная лавочка дает приличный доход?
— Вот тут-то мы и подходим к самому странному. У них там совсем не церковь.
— А что же еще?
— Ну, в первую очередь нечто вроде языковых курсов.
— Повтори-ка, повтори-ка.
— Курсы по изучению марсианского языка.
— Тогда очень жаль, что он называет это церковью.
— Захотел — и называет. Не знаю уж, насколько это законно.
— Понимаешь, Бен, каток — тоже церковь, если какая-нибудь секта считает, что катание на коньках — необходимый или хотя бы существенный элемент служения Богу. Можно петь во славу Божью — можно с той же самой целью кататься на коньках. Некоторые малайские храмы — не более чем ночлежки для змей, во всяком случае — на взгляд постороннего, и все же Верховный суд наделяет эти «церкви» такими же правами, как и любую нашу секту.
— К слову сказать, Майк тоже разводит там змей. Джубал, неужели же разрешено абсолютно все?
— М-м-м… вопрос довольно скользкий. Церковь не имеет права брать плату за предсказание судьбы или за вызывание духов мертвых, но она может принимать пожертвования и может фактически превратить эти «пожертвования» в форму оплаты. А еще — человеческие жертвоприношения, хотя и эта практика кое-где сохранилась; возможно, даже где-нибудь здесь, на бывшей свободной земле. Во внутреннем святилище, куда не допускаются профаны, ты можешь делать все что угодно — и ни одна собака ничего не узнает. Но почему ты спрашиваешь? Неужели Майк занимается чем-нибудь таким, за что можно угодить в каталажку?
— Да вроде нет.
— Ну, если он ведет себя осторожно… Брал бы пример с фостеритов. Джозефа Смита {78} за какие-то там невинные
— Майк позаимствовал у фостеритов многое. И это тоже меня беспокоит.
— А что беспокоит тебя в первую очередь?
— Только, Джубал, учти: это — «секрет братьев по воде».
— Ну, и что же мне теперь, высверлить в здоровом зубе дырку и носить там яд?
— Считается, что посвященные могут при желании развоплотиться и так, безо всякого яда.
— Это надо быть очень уж посвященным, я так не умею. Но у меня есть другие способы. Так что — давай, тебе же самому не терпится.
— Как я уже говорил, наш водяной братец разводит змей, но дело не только в этом. Там у него все какое-то болезненное, извращенное. Храм не меньше, чем у фостеритов. Зал для общих сборов, несколько меньших залов для собраний по приглашению, уйма кабинетов и жилые помещения. Джилл прислала мне радиограмму, заранее все объяснила, так что я не пошел через главные ворота, а свернул в переулок, к служебному входу. Жилые помещения расположены над главным залом, все организовано отлично, ни ты никого не видишь, ни тебя никто не видит, даже забываешь иногда, что находишься в большом городе.
— Хорошая идея, — кивнул Джубал. — Занимайся ты хоть сто раз законными и приличными вещами, все равно любопытные соседи — хуже чумы.
— В данном случае — очень хорошая идея. Внешняя дверь сразу открылась; скорее всего, меня узнал сканер, хотя я такового не заметил. Затем еще две такие же двери и — в подъемную трубу. Труба необычная, управляется она не пассажиром, а кем-то там — или чем-то там — невидимым. И ощущения совсем не такие.
— Никогда не пользовался этими штуками, — твердо сказал Джубал, — и никогда не буду.
— Ну, в этой-то тебе бы понравилось. Я взлетел легко и плавно, словно перышко.
— Бен, я не верю никаким машинам. Они кусаются. Однако, — добавил Джубал, — мать Майка была гениальным конструктором, а его отец — настоящий отец — весьма толковым инженером. Мало удивительного, что их сын сумел усовершенствовать подъемную трубу, сделал ее пригодной для перевозки людей.
— Возможно. Наверху я остановился, не хватаясь за поручни и не впиливаясь в предохранительную сетку, да там ее вроде и не было. Очередная автоматическая дверь пропустила меня в комнату, обставленную странно и довольно аскетично. Знаешь, Джубал, некоторые считают твои домашние порядки несколько необычными.
— Чушь. Самые нормальные порядки, а главное — удобные.
— Так вот, твой дом — просто пансион для благородных девиц. Знаешь, что я увидел в этой комнате? Я глазам своим не поверил: девица в чем мать родила и — татуированная. Татуировка с ног до головы, без единого просвета. Поразительно!
— А вот я, Бен, поражаюсь на тебя. В большом вроде бы городе вырос, а рассуждаешь как сельский олух. Я вот тоже знал когда-то одну татуированную леди. Очень была милая девушка.
— Ну, если так говорить… эта девица тоже ничего себе, если только привыкнуть ко всем этим иллюстрированным приложениям — и к тому малозначительному факту, что она никуда не ходит без змеи.
— Я уж было подумал, не одна ли это и та же. Полностью татуированные женщины — большая редкость. Но леди, с которой я был знаком — сколько же это? — тридцать лет тому назад, панически боялась змей. Сам-то я их люблю… знаешь, Бен, с твоей новой подружкой стоило бы познакомиться.