Чужак в стране чужой (Чужак в чужой стране)
Шрифт:
— У меня есть ордер на арест Джилберта Берквиста с правом осмотра вашего участка и всех находящихся на нем строений.
— Покажите, пожалуйста, его мне, а затем — Свидетелю.
— Сейчас. У меня есть еще один ордер, аналогичный первому, на арест Джиллиан Бордман.
— Кого?
— Джиллиан Бордман. По обвинению в похищении человека.
— Господи, какой ужас!
— И еще один, на Гектора С. Джонсона… и на Валентайна Майкла Смита… и еще на вас, на Джубала Харшоу.
— На меня? Что, неужели, опять налоги?
— Нет. Соучастие в том, соучастие в сем… необходимый
— Да бросьте вы, капитан, какие там помехи! Я же оказываю полное вам содействие — с того момента, как вы удостоверили свою личность и начали вести себя в соответствии с законом. Я готов продолжить это сотрудничество. Что, конечно же, не значит, что я отказался от намерения возбудить иск и против вас, и против вашего непосредственного начальника, да и против правительства тоже за незаконные действия, совершенные вами в начале… и я ни в коем случае не отказываюсь от своего права опротестовать любые незаконные поступки, которые вы либо ваши подчиненные можете совершить в дальнейшем. М-м-м… большой у вас список. Теперь понятно, зачем потребовалась вторая машина. Вот только — погодите, погодите! — как-то все это странно. Эта самая, как ее, миссис Беркманн? — она обвиняется в похищении некого Смита… а вот тут другой ордер, и там он обвиняется в побеге из места заключения. Что-то я не все тут понимаю.
— Все так и есть. Он бежал — а она его похитила.
— Не слишком ли это сложно? Якобы и то и другое сразу. А почему его держали в заключении? В ордере об этом ни слова.
— Мне-то откуда знать? Он бежал, вот и все. Теперь он — беглый.
— Ну и ну! Стоит, пожалуй, вспомнить, что я — адвокат, и предложить им обоим свои услуги. Интереснейшее дело! Если тут была допущена некая ошибка — или даже ошибки, — могут выясниться самые неожиданные обстоятельства.
— Мне кажется, вы забыли, — холодно улыбнулся Хайнрих, — что тоже попадете в каталажку.
— Смею вас заверить, что совсем ненадолго. — Джубал повернулся к дому и заговорил громче: — Если, как я надеюсь, нас слышал судья Холленд, рассмотрение habeas corpus — для всех нас — произойдет очень быстро. А если где-нибудь в окрестностях есть рассыльная машина Ассошиэйтед Пресс, не придется терять времени на выяснение, куда и кому нужно вручать новости.
— Мелкий жулик — он всегда мелкий жулик, так, что ли, Харшоу?
— Клевета, мой дражайший, типичная клевета. И я это запомню.
— Запоминайте, сколько хотите. Свидетелей-то нет.
— Вы так думаете?
15
Валентайн Майкл Смит пересек наполненный мутноватой водой бассейн и обосновался в самой глубокой его части, под трамплином. Он не знал, почему брат сказал ему спрятаться, он даже не знал, что прячется. Джубал попросил его лечь на дно и не подниматься, пока не придет Джилл, этого было достаточно.
Он свернулся клубком, выпустил из легких воздух, заткнул горло языком, закатил глаза, уменьшил частоту сердцебиений и стал практически мертвым — только что не покинул телесную оболочку. Затем он растянул свое личное
Ему снова не удалось достигнуть идеального понимания, полного взаимопроникновения — гроканья, которое должно устанавливаться между братьями по воде. Не удалось именно ему, именно он неверно пользовался странным, неоднозначным человеческим языком. А в результате Джубал расстроился.
Смит знал, что его людские братья способны переносить — безо всякого для себя вреда — огромные эмоциональные нагрузки, и все равно очень жалел, что расстроил Джубала. И ведь в тот самый момент, когда вроде бы удалось огрокать самое трудное из человеческих слов. А чему тут, собственно, удивляться, ведь если длинные человеческие слова имеют обычно почти постоянное значение, то короткие склонны меняться самым странным и непредсказуемым образом. Так, во всяком случае, грокалось. Вникать в короткие человеческие слова — все равно что резать воду ножом.
А тут — совсем короткое слово.
К тому же Смит по-прежнему чувствовал, что огрокал слово «Бог» совершенно верно — путаница возникла из-за неумелого подбора других слов. Ведь описываемая им концепция была настолько простой, настолько основополагающей, что объяснить ее мог бы и детеныш — по-марсиански. Нужно только найти человеческие слова, которые позволят говорить верно, и нужным их сочетанием добиться полной передачи того, что так просто выражается на родном языке.
И все-таки странно, что возникают какие-то трудности с этим понятием, даже когда говоришь по-английски, ведь это знает каждый… иначе они не могли бы грокать, оставаясь в телесной форме. А может, перестать бороться с вечно ускользающими значениями и обратиться за помощью к человеческим Старикам — пусть объяснят, как выразить эту мысль. Тогда придется подождать обещанной Джубалом встречи — ведь он, Майкл, всего лишь яйцо.
Он почувствовал легкий укол сожаления, что не удостоен чести присутствовать при развоплощении брата Арта и брата Дотти. А затем начал наново просматривать вебстеровский новый международный словарь английского языка, третье издание, опубликованное в Спрингфилде, штат Массачусетс.
Смит находился далеко, очень далеко, и все равно остро ощутил тревогу: оставшимся на берегу угрожала опасность. Отложив свои словарные воспоминания между «шербетом» и «шериданом», он начал думать. Следует ли покинуть воду жизни и присоединиться к братьям, чтобы огрокать и разделить их беду? Дома все было просто и однозначно — беду встречают все вместе, в радостном единении.
Но Джубал сказал ему ждать.
Он вспомнил слова Джубала, тщательно справил их с другими человеческими словами, чтобы иметь полную уверенность в правильном огрокивании. Нет, все так и есть — он должен ждать, пока не появится Джилл.
И все же Смит ощущал такую тревогу, что не мог вернуться к своему словарю. Долгое огрокивание было вознаграждено идеей, настолько смелой и неожиданной, что он задрожал бы от восторга — будь его тело способно сейчас дрожать.
Джубал сказал ему поместить тело и оставить его там до прихода Джилл, но разве же говорил Джубал, чтобы и он сам ждал вместе с телом?