Чужаки
Шрифт:
— Уверяю вас, мистер, в этом месяце наши дивиденды снова возрастут. Пришло время вывозки дров; скоро начнут работать томильные печи; пойдет древесный уголь. Впереди большие доходы…
— Сколько вы надеетесь получить за этот месяц?
— Не меньше шести тысяч.
— О! — оживился Петчер. — Это неплохой рост: если он и в дальнейшем будет таким — через два-три месяца мы подойдем к намеченному плану.
— Приму все меры, мистер, чтобы выполнить ваше задание…
Плаксин замер в угодливой позе.
— Хорошо, очень хорошо, — согласился Петчер. — По старайтесь. Я тоже
— Англичане, господин Плаксин, привыкли верить своим друзьям. Сами они тоже никогда не нарушают слова. При условии, конечно, если имеют дело с честным чело веком. — Он снял руку с плеча лесничего, шагнул к столу, но тут же остановился. На лице застыла самодовольная улыбка. — Не забывайте, господин Плаксин, где появляется англичанин, там вместе с ним появляется культура, справедливость и благоденствие. Англичанин — это дело и богатство. Знайте, что до тех пор, пока вы будете держаться за меня, вы всегда будете крепко стоять на ногах и постепенно сделаетесь богатым человеком. А с нашими врагами, — он угрожающе поднял кулак, — мы еще рассчитаемся.
Плаксин беспрестанно кланяясь, торопливо попятился к двери.
Теперь Петчеру хотелось побыть наедине с самим собою, как следует все обдумать, чтобы потом еще раз переговорить с Плаксиным. Но конторщик доложил о приходе главного инженера.
— Вот еще, нелегкая принесла, — разозлился Петчер, хотя сам вызывал инженера. — «Дурак решил умом хвалиться, а кто-то должен с ним возиться», — вспомнил он дядюшкину поговорку. — Ну, да ладно, зови…
— Очень, я очень рад вас видеть, господин Калашников, — с радушной улыбкой сказал Петчер, подавая инженеру левую руку, как бы подчеркивая этим простоту и даже некоторую близость в отношениях с ним. — Левая рука ближе к сердцу, и я подаю ее только близким друзьям.
Калашников пожал протянутую руку и попросил разрешения присесть.
— Садитесь, садитесь, Василий Дмитриевич, прошу вас!.. Будьте, как дома… Извините за беспокойство. Вы, наверное, догадываетесь, зачем я вас пригласил? Могу вам прямо сказать: я с удовольствием прочитал ваше письмо.
Очень умно излагаете вы свои мысли, не каждый так может. Чувствуется полет высокого ума и широкий размах.
Очень, очень широкий…
Несмотря на старание англичанина придать своей речи благодушность, Калашников сразу же почувствовал в каждом слове Петчера насмешку.
— Если разобраться, — продолжал между тем англичанин, — станет несомненным, что поставленные вами вопросы могут принести обществу определенную пользу. Особенно, если принять во внимание длительную эксплуатацию завода. Я думаю, вы это и имели в виду, Василий Дмитриевич?
— Да. Вы правы. Я ставлю задачей добиться более рационального использования всех принадлежащих горному округу богатств. Я считаю, что после того, как была раз гадана система медных месторождений Соймановской долины, с ее железными «шляпами», — с того времени
Петчер вопросительно посмотрел на инженера.
— В самом деле, — хмурясь, продолжал Калашников. — Можно ли вообще допускать в использовании природных богатств «метод» слизывания сливок? Я применяю здесь выражение нашего уважаемого маркшейдера господина Геверса. Скажите, разве такой «метод» не противоречит здравому смыслу? По этой системе у нас используется только руда, содержащая свыше десяти процентов меди. Я полагаю, что такую систему мало считать нерациональной. Ее нужно назвать своим именем: системой ярко выраженного хищничества.
— Ну, вы, кажется, хватили через край, господин Калашников, — не выдержал Петчер. — Вам следовало бы иметь в виду, что здесь нельзя подходить односторонне, то есть так, как подходите вы. Мы деловые люди и всякое дело должны рассматривать с точки зрения выгоды. Какой же дурак-будет работать себе в убыток?
— Нет, нет! Вы меня не поняли, — вежливо возразил Калашников. — В докладной записке-я привел исчерпывающие расчеты. Из них вы без труда можете увидеть, что переработка руды с содержанием меди в пять процентов вполне рентабельна. Нужно только принять во внимание мои рекомендации и одновременно с этим прекратить выброску дорогих компонентов.
— А заодно и отравление окружающей растительности? — улыбнувшись, добавил Петчер.
— Почему только растительности? — вспыхнул Калашников. — Разве выбрасываемый заводом газ губит только растительность? А загазованные цехи? А постоянное отравление жителей? Ведь вы же прекрасно знаете, что тру бы нашего завода уничтожают не только растительность, но и все, что находится в радиусе сорока верст.
Калашников замолчал. И Петчер молчал.
— Скажите, — чувствуя враждебное настроение Петчера, снова спросил Калашников, — кто же должен, в конце концов, начать борьбу против этого варварства, если не мы, техники и руководители завода? Должен же быть положен когда-то конец этому безобразию?
— Да, — ядовито усмехнувшись, неопределенно заметил Петчер. — Слов нет, дело это большое и требует самого пристального внимания. Поэтому-то я намерен сейчас же отправить ваше письмо в правление общества.
— Правление общества без вашего заключения решать этих вопросов не будет, господин управляющий, — возразил Калашников. — Поэтому мне хотелось бы знать, что скажете вы.
Петчер с досадой посмотрел на собеседника; у него вдруг вспыхнуло желание подняться и выгнать из кабинета этого надоевшего русского инженера. Но он сдержался.
— Конечно, я согласен… С одной стороны, поставленные вами вопросы безусловно заслуживают самого внимательного рассмотрения, поскольку они касаются важных моментов работы нашего завода. Но мне кажется, что, с другой стороны, пропорционально глубине изучения этих вопросов будет нарастать и отрицательное к ним отношение. Дело в том, господин Калашников, что рекомендуемые вами мероприятия вызовут сокращение прибыли и потребуют больших капитальных затрат с длительным сроком их погашения. Поэтому ни одно из ваших предложений не может быть принято.