Чужая душа - потемки
Шрифт:
Ладно, будет сделано. Откопала бутыль мутного самогона и плюхнула на стол. Марица, отвернись, сейчас взрослые бухать будут.
Шаоленна Гвитт ожидала увидеть и услышать что угодно, кроме нестройного дуэта на кухне. Марица ползала по полу, а мы исправно фальшивили на недетские темы. Самогона в бутыли поубавилось.
– Эй, папаша, вернись в наш мир!
– Шаоленна щёлкнула пальцами перед лицом Алоиса.
– У тебя там дети родились.
– Совсем?
Мы уставились на Ксержика в полном недоумении. Что он имел в виду? Оказалось
– Пошлю, мерзопакость, если не приползёшь!
– ну и слух у Маргариты!
– Иди, умиляйся, ползай и благодари.
Стул сиротливо закачался - вот это реакция даже в пьяном виде! Или Алоис притворялся?
Решив, что и мне негоже оставаться в стороне от братиков и сестричек, прокралась к кабинету. Тишина - то ли все живы, то ли все мертвы. Заглянула - нет, живые. Алоис рассматривает детей. Одного Маргарита сунула ему в руки, и новоявленный папаша гадал, как следует держать ребёнка и что с ним делать. В довершение бед младенец разрыдался. Ксержик тут же сунул его жене:
– Ты женщина, ты и занимайся.
Маргарита вздохнула и покосилась на меня. Ясно, придётся учить кормить. Кто там у нас? Мальчик и девочка. Полный набор. Да, эти мелкие - мои брат и сестра, а Марица их племянница. Смешно! Надо, кстати, показать дочурке новоявленных родственников.
– Доволен?
– устало поинтересовалась Маргарита. Откинувшись на подушку, она пыталась унять заливавшегося плачем сына.
Алоис кивнул и поцеловал супругу. Оставалось только прослезиться, но не вышло.
Оставив Маргариту отдыхать, мы втроём предсказуемо пошли пить. На этот раз отличилась Шаолена, заявившая, что за такую роженицу доплачивать надо.
– За двойню?
– не понял Ксержик.
– За ректорский язык, - ведьма щедро плеснула себе самогона и залпом, даже не поморщившись, выпила, довольно крякнув.
– Как ты с ней живёшь-то?
– Очень даже счастливо. Тебе, Шао, тоже не помешало бы остепениться.
Ведьма рассмеялась:
– Я столько родов приняла, что самой рожать ни к чему. Да и на метле с животом не полетаешь.
– Верхом на муже поездишь, - Алоис извлёк из запасов нечто, завёрнутое в цветную бумагу. Я аппетитно облизнулась, Ксержик заметил и хмыкнул: - Таки сладкоежка?
Я не поняла, это у нас так родственные связи крепнут?
– На тебе поездишь!
– госпожа Гвитт нахально вырвала из рук Алоиса свёрток и развернула.
– Ммм, чернослив в шоколаде! Но в доме нужны и мясные закуски.
– Шао, не наглей! Я, между прочим, годовую отчётность за один день проверил, потом Ара кричала, мне не до еды было...
– Хлипкий вы народ, мужики!
– вздохнула ведьма.
– Ладно, Агния, давай ты.
После Ксержик выспрашивал про здоровье супруги, о том, кто родился первым, тяжёлые ли выдались роды. Шаолена, жуя, лениво отвечала.
Утром же началось самое интересное: разомкнув глаза, увидела на кухне Алоиса. Насвистывая,
Алоис проторчал у Маргариты битых два часа, потом позвал меня на 'курс молодого бойца'. В отместку потребовала не только соку, но и погулять и позаниматься с Марицей - согласился. Значит, у ректора Школы иных проблемы. Даже двойные, так как детей двое. Интересно, как их назовут?
Вечером объявился Эдвин - оказывается, сегодня суббота. Мы и не заметили - закрутились. Открыл ему Алоис в переднике - это я его посуду мыть припахала, до этого сто раз переспросив, мыл ли он руки и не рылся ли в могилах. Ксержик глянул так, будто его оскорбили.
– Что у вас происходит?
– Лазавей покосился на сложенные стопочкой пелёнки на столе.
– В семье Ксержик прибавление?
Мы с Алоисом одновременно кивнули и вернулись к делам: когда в доме маленькие дети, не до гостей. Но вот Маргарита позвала 'своё солнышко', и это самое солнышко унеслось прочь, на прощание щедро отдав нам в неограниченное пользование весь первый этаж - Ксержик ночевал у жены, Шаолена разрешила.
Подошла, обняла Эдвина, прижалась. Спросила, скучал ли. Эдвин кивнул и лукаво заявил, что у него для меня сюрприз:
– Маленький со мной, большой ждёт в Вышграде.
Заинтригованная, потребовала предъявить подарок. Только бы не книга! Но нет, Эдвин не считал труд печатников лучшим подарком, Лазавей подарил амулет. С виду он походил на украшение, но, по словам Эдвина, оберегал от нежити:
– Тут, в Ишбаре, этого добра навалом.
Чмокнула любимого в щёчку и уселась рассматривать подарок. Краси-и-ивый, на дорогом шнурке красной кожи.
Второй сюрприз оказался всем сюрпризам сюрприз - ради меня Эдвин задумал переделать дом. Новые шторы в спальне - это дорогого стоит, это лучшее доказательство любви. На радостях сотворила из имевшихся в доме продуктов пару праздничных блюд.
Пирог с черникой в Эдвина уже не влез: закормила. Он, шутя, даже поинтересовался, не собралась ли я убить его таким изощрённым способом. Ну уж нет, Эдвин Лазавей, вы нужны мне живым!
Уже в постели, в темноте, замучила Эдвина вопросами - такова уж женская природа, любим мы поговорим о чувствах. Выпытала всю подноготную и поколотила: мерзавец приврал насчёт любви! Оказалось, что тогда, в конце зимы, я просто нравилась, да и самолюбие грело, что красивая женщина испытывает к нему серьёзные чувства. Разумеется, Лазавей называл вещи иначе, но понять то, что не договаривают, нетрудно. А ведь всего лишь проговорился, что сейчас всё не так, как весной, что что-то изменилось. В общем, планировал меня, гад, на роль любовницы, зато теперь клялся, что только со мной ему тепло.