Чужая душа - потёмки
Шрифт:
— То есть, по-вашему, всё нормально? — нахмурился Лазавей.
— Так магистр Тшольке тоже не белая и пушистая. О своём хамстве она вам не рассказала? Я сидела, плакала, а она… она пришла и назвала меня… — тут я эффектно вздохнула и всхлипнула. Душещипательная ложь не придумывалась, поэтому предпочла сыграть на дрожащих губах.
В свете вновь выявленных событий задуманная ребяческая выходка казалась полностью оправданной. Какими методами с тобой, такими и ты. Уж после того, как Осунта науськала на меня Лазавея, я в долгу
Магистр задумался, очевидно, решая, кому из двух женщин верить, потом задал прямой вопрос, от которого заюлила как уж на сковородке:
— Агния, что с вами происходит? И почему вы так не любите Осунту Тшольке?
Низко опустила голову и пробормотала, что просто не сошлись характерами.
— Допустим. Но творится-то с вами что? Бросаетесь из одной крайности в другую, хамите, закатываете истерики, несёте чушь, провоцируете неприятности… У вас какие-то проблемы?
Меня подхватили под локоток и отвели в сторону, чтобы не мешать студенческому потоку, устремившемуся к дверям.
Лазавей так смотрел в глаза, был так мил, что я едва не призналась. Одёрнула себя в последний момент.
Если тебе нужна жалость — говори, любовь — добейся её.
— Просто волнуюсь. Вы же знаете, в Школе иных произошёл один неприятный случай… Запоздалая реакция, только и всего.
Магистр кивнул, кажется, удовлетворившись ответом. А я, воспользовавшись моментом, стащила волос с его рубашки. Говорят, если положить под подушку, то милый о тебе думать будет. Безусловно, это всего лишь суеверие, но так велик соблазн!
Пообедав, не стала заходить к Марице, чтобы не терять время, и поспешила к домам преподавателей.
Калитка на день не запиралась, так что без проблем попала на 'запретную территорию'. Впрочем, мой жетон, как показала практика, прекрасно справлялся с этой преградой. Использовался он для активации и дезактивации охраной магии библиотеки.
Отряхнула юбку от снега — в парке намело, хоть его и регулярно подметают — и огляделась, припоминая, где живёт магистр Тшольке. То, что её нет дома, знала точно: Светана доложила, что она воркует с Лазавеем, гуляют на свежем воздухе. Из-за этой парочки и мела сугробы подолом, чтобы на глаза не попасться. Была и другая причина избегать тех двоих: не могла видеть рядом с Лазавеем Осунту. Больно, обидно и противно. Зато придавало сил для мести.
Так, а вот и искомый дом. Клумбы, припорошённые снегом, с уныло торчащими из него стеблями трав. Знакомое крыльцо.
Воровски оглядевшись по сторонам, подошла к двери и подтвердила догадки: защитный контур активирован. Я ощущала его, хотя и не касалась досок. Что ж, попробуем снять.
Сосредоточилась и повторила процедуру, которую десятки раз проделывала в Ишбаре. Уже в разочаровании прикусила губу, собралась уйти, пока никто не заметил, когда магия перестала щипать пальцы. Не веря,
Так, теперь оставалась самая малость — разобраться с замком.
Видимо, Тшольке не боялась воров, потому что не стала мудрствовать с запором. Один из ключей подошёл и к её входной двери, даже неинтересно.
Заслышав голоса, едва успела юркнуть в прихожую и затаиться, пока маги пройдут мимо.
Времени мало, а хочется так много! И план осуществить, и дом осмотреть, и проверить, не ночует ли здесь Лазавей.
Крадучись, на цыпочках скользнула вверх по лестнице: спальня на втором этаже.
Казалось, что меня слышно на улице. Мерещились чьи-то шаги, голоса, а сердце билось так, что пора бы взлететь.
Осмотрелась и направилась к комоду. Как и предполагала, нашла там бельё. Красивое, новое, ещё ни разу не надеванное. Оно-то и стало объектом мести, так как покупалось для Лазавея. Обычное-то я не тронула, а кружевное щедро полила олифой — именно её добыла Светана.
Аккуратно подцепила чистую пару трусиков и, использовав как перчатку, перемешала содержимое ящика, чтобы уж точно всё слиплось и испачкалось.
Если Тшольке не поймёт намёка, то её умственные способности сильно преувеличены. Испачкано ведь лишь то, в чём она предавалась любовным утехам, соответственно, и послание гласит: 'Убери руки от чужого мужчины'.
Закрыла комод и перешла к постели. Ворошить не стала, только отметила отсутствие ночной сорочки поверх покрывала.
Жаль, гороха нет, а то бы устроила проверку на благородный статус.
Рубашек Лазавея не было видно, но в ванной обнаружила помазок. Скрипнула зубами, подумав, что искромсать всё ножницами не такая плохая идея. Но не поддалась на провокацию — это уже хулиганство, а не предупреждение.
Верно говорят: сделал гадость, на сердце радость. Вот и мне стало лучше. Предвкушая выражения лица соперницы, когда она обнаружит мой сюрприз, слетела по лестнице. Вспомнив, что нахожусь в чужом доме, прокралась к окну, выглянула и оказалась по ту сторону двери.
Заперла её, а вот контур поставить не смогла, потому как отродясь не умела. Сойдёт и так, на крыльце ведь не написано, что я здесь хозяйничала.
Оставалось надеяться, что ни по каким аурам нельзя узнать дневного визитёра. Не припомню, чтобы Тшольке чем-то таким баловалась.
Дойдя до калитки, поняла, что придётся уходить огородами, то есть лезть через живую ограду. Хорошо, что зима, одежда плотная, а кусты не такие густые: листвы нет.
Юркнула за угол, напряжённо следя за Тшольке и Лазавеем. Магистр нёс сумку Осунты — нехороший признак.
Дождавшись, пока они скроются из виду, рванула к кустам, наплевав на целостность шубы. Как та не порвалась, ума не приложу, но я благополучно выбралась в парк. Зачерпнула полные сапоги снега, но протиснулась сквозь строй веток и ухнула в сугроб.