Чужая маска

Маринина Александра

Что же касается Леонида Параскевича, то здесь первую скрипку играла Светлана. Она твердо стояла на том, что Ленечка неоднократно говорил: «Если со мной что-нибудь случится, пусть меня кремируют, не хочу лежать в земле и быть обглоданным червями. Погребение – некрасивая и грязная процедура, особенно если идет снег или дождь. А кремация по крайней мере не вызывает отвращения. Просто и благородно».

Галина Ивановна пыталась настаивать на погребении, но Светлана была несгибаема. Она ссылалась на слова Леонида, и Галине Ивановне противопоставить этому было нечего.

Не обошлось и без осложнений. Как говорится, человек предполагает, а располагает все-таки кто-то другой. Светочка поняла, какое чудовище прячется под личиной ее любимого мужа. Но хода назад нет, будет терпеть, бедняжка. Виктору Федоровичу было ее искренне жаль, Светлана ему нравилась, и он ей сочувствовал.

У Сергея и Ирочки все, наоборот, пошло даже лучше, чем рассчитывалось сначала. Они прониклись друг к другу чем-то вроде взаимной симпатии. Ну, как говорится, дай им бог.

Хуже всего получилось с Наташей. Не поймешь этих женщин! Любит она, видите ли, своего Женю! Он там невинно страдает, а она хочет восстановить справедливость! Но Виктор Федорович достаточно давно был знаком с Натальей, чтобы понимать: она – женщина твердая и решительная. Желая выйти замуж за Досюкова, она не остановилась ни перед чем, вплоть до убийства ни в чем не повинного Красавчикова, она хладнокровно засадила Евгения в тюрьму, наняла по его просьбе частного детектива и изображала из себя порядочную, объясняя этому детективу, что Женя на самом деле вполне может быть виновен. А почувствовав, что любит Евгения, она точно так же не остановится ни перед чем, чтобы его спасти. Вот это уже опасно. С Наташей вопрос решать пришлось радикально. Хорошо, что Виктор Федорович никогда не приглашал ее к себе, встречался с ней всегда на улице, подальше от района, где жил. Завел в заранее подысканный подъезд, где темно и народ не шляется почем зря, да и накинул удавку ей на шею…

Да, Лощинин мог гордиться своей предусмотрительностью. Все прошло бы благополучно, без сучка без задоринки, если бы не Валька Остриков со своей блатной манерой держать сигарету. Но

кто же мог подумать… Конечно, Виктор Федорович, не искушенный в блатных привычках и не имевший дела с уголовниками, предвидеть этого прокола не мог. А Стасов, который всю жизнь только и общался что с уголовниками, именно за это и зацепился. Ничего другого-то в деле Евгения Досюкова не было.

* * *

Сергея Березина даже допросить не успели. Вместе с группой других политиков он сразу после новогодних праздников вылетел в Чечню для участия в миротворческой миссии, но, как только произошел захват заложников в Кизляре, он выехал туда из Грозного и по примеру некоторых видных деятелей предложил себя в заложники вместо женщин и детей. Его кандидатура была презрительно отвергнута террористами, но Березин последовал за колонной в селение Первомайское и через четверо суток был ранен. Он умирал страшно, долго и тяжело, брошенный в подвале дома без помощи, медикаментов и воды, с огнестрельной раной в живот. И единственное, о чем он думал, то и дело впадая то в забытье, то в бред, это о том, каким дураком он был и как глупо вел себя с Ириной. Сейчас, в этом сыром холодном подвале, слушая грохот орудий где-то снаружи и корчась от невыносимой боли в гноящейся ране, он понимал, все, что когда-то мешало ему быть счастливым, является на самом деле таким ничтожным и не имеющим никакого значения…

* * *

Ирина Новикова, которую следователь Ольшанский допрашивал в кабинете у полковника Гордеева на Петровке, спокойно отвечала на все вопросы, ничего не скрывая. В какой-то момент она вдруг закрыла глаза, и по щеке скатилось две слезы.

– Сережа умер, – прошептала она. – Теперь уже все равно.

Труп депутата Березина был найден только спустя неделю, когда боевые действия в Первомайском закончились. Услышав об этом в телевизионных новостях, Ольшанский вздрогнул, вспомнив слова подследственной Новиковой. Неужели она еще тогда почувствовала? «Надо же, – подумал он, – какая разная бывает любовь. Вот и такая бывает. На чужих костях, на чужой крови замешенная, а такая нежная».