Чужая планета
Шрифт:
Его лицо находилось от меня так близко, что я чувствовал зловонное дыхание этого монстра, переставшего быть человеком. Продолжая все сильнее сдавливать мне горло, он растянул рот в каком-то подобии ухмылки, видимо, убийство доставляло ему наслаждение, и он думал, что в этот момент я расстаюсь с жизнью.
Сжав в упругий комок все мышцы, я ждал. Постепенно его ухмылка превратилась в гримасу непонимания, и в этот момент растерянности своего противника я нанес ему удар сразу обеими руками снизу вверх, разрывая захват. Мы одновременно вскочили на ноги и оказались теперь в равном положении. Схватка
Не выдав себя даже движением глаз, как и полагается хорошему профессионалу, Ремизов совершенно неожиданно сделал выпад, стараясь ребром ладони достать мою шею, которую он только что выпустил. Но это ему не удалось, я успел уклониться. Даже в обычном, неускоренном режиме я не уступал Ремизову в реакции и значительно превосходил его в силе. По моему внешнему, довольно-таки хилому виду невозможно было догадаться, какие стальные, многократно усиленные энерганом мышцы оплетали костяк моего тела.
Но мне никак не удавалось воспользоваться этим преимуществом. Потеряв захват, Ремизов понял, что его противник значительно сильнее, чем он предполагал, и теперь действовал значительно осторожнее, держась на дальней дистанции, и старался, не допуская сближения, достать меня одним из своих приемчиков.
Этот изматывающий уход от ближнего боя ничего хорошего мне не сулил — рано или поздно я допущу ошибку, не успею поставить блок или уклониться, одного пропущенного удара будет достаточно, для того чтобы покончить со мной. Павловский не зря держал Ремизова в качестве телохранителя. Этот человек блестяще владел приемами современной рукопашной схватки ай-дзю, вобравшей в себя все лучшее из старинных школ рукопашного боя.
Оставался единственный выход — спровоцировать его на атаку и постараться провести захват, прежде чем он нанесет смертельный удар.
Мы кружились на узкой площадке между столом и первыми рядами кресел, около которых вповалку лежали спящие люди.
Бластер Ремизова после моего первого удачного удара отлетел к столу, я его не видел, но хорошо помнил место, куда он упал.
Наверняка и Ремизов ни на секунду не выпускал из зоны своего внимания угол стола, скрывавший от нас упавшее оружие. Рассчитывая именно на это, я воспользовался подходящей позицией, когда стол оказался у меня за спиной, а Ремизов, уходя от моего удара, отпрыгнул к переднему ряду кресел.
Я молниеносно бросился на пол и, лежа на спине, протянул левую руку под стол. У меня не было времени для того, чтобы найти оружие, я на это и не рассчитывал, сосредоточив все свое внимание на противнике, который резонно предположил, что просто так, не видя бластера, я не пойду на такой рискованный прием, поставивший меня в крайне невыгодное положение.
Издав какой-то нечленораздельный вопль, он бросился в атаку и наконец-то приблизился ко мне настолько, что я смог провести захват его ноги. Неожиданно выбросив из-под стола левую руку, в которой, разумеется, не было никакого оружия, я успел перехватить его ногу.
Ремизов потерял равновесие и упал на меня. Он успел блокировать удар о пол, выбросив вниз обе руки, но не смог после этого избежать моего захвата.
Теперь
Такой захват, воздействуя на самые прочные части туловища, не может причинить особого вреда. Видимо, инстинктивно полагаясь на это, Ремизов не успел защититься и только сейчас понял, какую роковую ошибку допустил. Моей силы оказалось достаточно, чтобы сломать ему грудную клетку, и, закричав от страшной боли, он потерял сознание.
Теперь передо мной вплотную встал вопрос, о котором я не подумал раньше, — что делать дальше с раскрытым посредником деймов?
Если я оставлю его живым, Павловский, соблюдая нормы космического права, наверняка распорядится о его заключении под стражу. Но как только генератор экранирующих полей будет отключен, этот человек свяжется со своими хозяевами, в каком бы отсеке его ни упрятали, и тогда за жизнь всей команды нашего корабля никто уже не сможет поручиться, а моя миссия потеряет всякий смысл.
Нет ничего омерзительней, чем убивать безоружного, беспомощного противника, но иного выхода у меня не было. Я сам взял на себя роль его обвинителя и судьи, а теперь вынужден был выполнить и роль палача…
Бластер лежал с противоположной стороны стола, и мне следовало поторопиться, потому что некоторые члены команды уже начали просыпаться.
Напомнив себе, что этот человек недавно хладнокровно пытался меня убить, я навел на него ствол оружия и нажал на спуск.
Глава 38
Мы вышли из оверсайда в двух миллионах километров от Багровой, и почти сразу же наши чуткие приборы обнаружили энергетический контрольный луч, изучавший корабль. Это был самый опасный момент. Если Ремизов успел передать сведения о нашем корабле до того, как мы ушли в оверсайд в районе Лимы, вслед за контрольным лучом последует боевой.
Я невольно вспомнил снимки катастрофы земного флота во время неудачной попытки бомбардировки Багровой.
Деймам понадобилось всего несколько секунд для того, чтобы превратить самый мощный флагманский корабль землян в облако пара. Возможно, та же самая судьба ожидала теперь и нас.
Корабль замер, казалось, даже часы в рубке остановились, перестав отстукивать страшные, растянутые до бесконечности мгновения. Но они прошли, и ничего не случилось. Контрольный луч погас. И теперь темный шарик планеты, окруженный кольцом светящейся атмосферы, выглядел вполне безобидным.
Я стоял в рубке рядом с Павловским, штурманом и Грантовым. После истории с выявлением посредника доверие ко мне значительно возросло, и я наконец-то почувствовал себя полноправным членом команды.
Хотя в моих взаимоотношениях с Павловским ничего не изменилось, похоже, они даже ухудшились. Во всяком случае, во всем, что не было напрямую связано с предстоявшей мне миссией. Скорее всего, на капитана повлияла гибель его любимца Ремизова. Он до сих пор не мог поверить в то, что так ошибся и сделал своим приближенным пособника деймов. Как часто бывает в подобных случаях, инстинктивно он искал виновного подальше от себя самого…