Чужая тень
Шрифт:
– Чаю заварить?
– Давай, лучший повод посидеть и всё обговорить.
Софья достала заварку и чайник, потом две чашки, куда разлила заварившийся чай. И незаметно для Марины всыпала в её чашку пару ложек соли: пора начинать объяснять нахалке её место, точнее, что места для неё тут нет.
– Извини, а печенья песочного нет? Я курабье не очень люблю. Или конфет, если можно, мармеладных.
– Есть, сейчас достану, – Софья хоть и согласилась, но мысленно наглости новой няньки подивилась.
– О, мои любимые, спасибо.
Марина откусила кусок, запила чаем и с удовольствием медленно начала пережёвывать печенье. Выдержка у неё явно была железная, так что справиться с налёта не получится. Придётся повозиться.
– Я когда чашки меняла, заодно немного перца досыпала. Извини, не знала, что он у вас такой хороший, – флегматично прокомментировала Марина.
Софья с перекошенным от ярости лицом обернулась и набрала воздуха высказать, что она думает и что скажет отцу:
– Да как ты… – и споткнулась о холодный бритвенно-острый взгляд Марины.
– Сразу, чтобы не было никаких недоразумений, – в её голосе тоже не осталось ни капли весёлости и смеха. – У меня старший брат и младший, и по части злобных приколов тебе до них как до Луны. И то, что я тебе сейчас продемонстрировала, когда ты попыталась сделать мне гадость – цветочки, но могу устроить и ягодки. Учти, у моего отца рука тяжёлая, а наказывать он имел правило любого провинившегося, не глядя я это или мои братья. Поэтому опыта не попадаться и делать всё так, чтобы ты не смогла меня хоть в чём-то обвинить, у меня на десятерых таких как ты хватит. Да, согласна. Это не педагогично, и меня в универе не так учили. Однако опыт воспитания одного младшего и одного старшего обормота убедительно мне доказал, что добрым словом и кулаком добьёшься намного больше, чем лекциями о вежливом и воспитанном поведении. Поняла?
– Да.
– Больше никаких попыток?
– Да, – выполнять своё обещание Софья не то чтобы не собиралась, но решила сначала попробовать действовать через отца. Он такого обращения с дочкой со стороны какой-то там няньки наверняка не потерпит.
Марина допила чай и неожиданно мягко сказала:
– А теперь давай договариваться всерьёз. Хочешь, я твои мысли озвучу? Они у тебя на лице прямо-таки написаны. Как-нибудь до вечера перетерпеть, потом твоему отцу нажаловаться и он меня уволит. Сейчас я буду вести себя опять совсем непедагогично, хотя обязана медленно подводить ребёнка к нужной мысли, чтобы он придумал её как бы самостоятельно, – Марина ни с того ни с сего хихикнула. – Но мы с тобой сейчас в одной лодке, поэтому тонуть, если что, тоже станем вдвоём, и я буду объяснять неправильно, коротко и по существу. Во-первых, уволить он меня не сможет просто потому что не нанимал. Я не нянька, я учусь на третьем курсе… В общем, пока неважно где, и твоему отцу меня порекомендовал Дмитрий Анатольевич, который с моим отцом служил во время Второй Чеченской. Во-вторых, звёзды так сошлись, что твоему отцу нужна помощь, а мне нужно закрывать практику. Или меня как остальных в группе распихают по всяким дурацким местам – очень дурацким, ну или я помогу тебе. Андрей Викторович договорился в универе, что практику я буду проходить у него в конторе. Да, твоему отцу тоже будет неудобно меня выгонять, как-то некрасиво, он же насчёт меня с кафедрой договаривался. Минус в карму и репутацию. Хорошая отметка за практику мне нужна как воздух, от этого зависит моя стипендия, так что я тоже не сдамся. Мы друг другу душу вытрясем, но избавиться друг от друга не сможем. Ну или заключаем перемирие, даже Холодную войну, но без перехода в горячую фазу. И как-нибудь месяц-два сосуществуем в границах одного пространства.
Софья молчала и думала долго. И никак не могла найти ответ. Очень не хотелось в квартире вообще никого постороннего, мой дом только моя крепость. Но и избавиться от Марины не
– Хорошо. Мир на месяц.
– Вот и отлично, а теперь дай пароль от домашнего вайфая.
– Зачем?
– Как зачем? Продукты нормальные заказать. У тебя в холодильнике сплошная колбаса или доставка. С такой шикарной кухней – и питаться салатами из доставки? Да это позорище. По магазинам нам ходить некогда, но твой отец нам с тобой на домашние расходы выделил определённую сумму денег. Мне нужен интернет, посмотреть что и где можно нормально заказать из овощей и специй и остального. Я тебе сейчас такое приготовлю – пальчики оближешь.
– Тогда не с телефона удобнее, а с компьютера. Он в моей комнате.
***
Оглашение завещания назначили на десятое ноября, хотя Медянский хотел сделать это до выходных, поскольку в это время ещё шли школьные каникулы. По условиям, на оглашении завещания должны были присутствовать все родственники, включая дочь покойной. Теперь же пришлось пропускать занятия – а ведь усилиями Марины всё только-только наладилось, и в школу Софья вроде бы начала ходить как раньше с интересом, а не из-под палки. Но тёща оказалась непреклонна и настояла на определённой дате.
В нотариальную контору Медянский приехал заранее, а солидного гостя вышел встречать сам хозяин.
– Здравствуйте, Соломон Глебович.
– Здравствуйте, Андрей Викторович, – благодушная улыбка не сходила с лица толстяка, он даже имя-отчество умудрялся произносить так, словно обращался к младшему: «Андрюшенька». – Скоро всё закончится?
– В каком смысле? – тоже улыбнулся Медянский.
– Ну мы ведь с вами знаем и понимаем, что хотя дело ведёте вы, с юридической точки зрения принадлежит всё вам пока наполовину, – толстяк поводил в воздухе пухлой рукой. – Зато теперь всё окончательно ваше.
Медянский внешне остался невозмутим, пусть внутри при встрече с нотариусом каждый раз и посмеивался. Этот плешивый толстяк за шестьдесят был во многом реликтом девяностых, чуть ли не единственным действующим крупным нотариусом и юристом города, работавшим непрерывно все последние двадцать пять лет. Пережил массу известных и не очень известных широкой публике солидных людей города, в своих пухлых руках держал ниточки многих событий, происходивших и происходящих в Омске и области. В его сейфе хранилось много тайн, и поди узнай, когда и почему ему приспичит дёрнуть за какую-то ниточку, или погреметь костями чужих скелетов. Отсюда Соломон Глебович был абсолютно уверен, что при нужде способен прижать любого, а потому имеет особый статус… и не понимал, что времена давно поменялись. Это для хищников средней руки толстяк был по-прежнему опасен. Причём не в последнюю очередь благодаря тому, что его от наездов прикрывали серьёзные люди вроде Медянского, имеющие прямые выходы на мэра и губернатора. Действительно крупным акулам Соломон Глебович был опасен разве что болезненным и неприятным, но не смертельным укусом.
Однако юристом был до сих пор лучшим в городе, и нередко задействовать Соломона Глебовича получалось намного проще и выгоднее, чем бросать в бой целый юридический отдел. Тщеславие же и завышенное самомнение были одной из немногих слабостей Соломона Глебовича, чем Медянский и пользовался. Хоть внутри и посмеивался, видимость игры «старший-младший» соблюдал. Зато покровительственно относившийся «к мальчику» – такой большой человек, а тоже старого юриста опасается – толстяк в итоге работал над запросами Медянского намного эффективней, чем если ему просто заплатить.