Чужая в чужом море
Шрифт:
— Jesus! – прошептала Мэрлин, с которой разом слетела вся самоуверенность.
— Вам понятна ситуация? – спросил старлей, убирая сателлофон.
— Да… Но послушайте, мистер Хена, мы не делали ничего плохого. Клянусь богом!
— Разберемся, — сказал он, — Вы не возражаете, мисс Ренселлер, если я возьму вот тот мешок, и сложу в него ваши наглядные пособия? Я имею в виду, этот телефонный аппарат, фото со стен, красивую бумажку в рамочке… В офисе есть еще документы?
Она напряженно кивнула и показала
— Откройте и переложите все бумаги и электромагнитные носители в тот же мешок.
— Я не должна открывать сейф при посторонних — сказала Мэрлин, — Там есть деньги.
— Деньги оставьте, они не интересны. А остальное – в мешок. Постарайтесь не забыть ни одной бумажки. Если у вас что–то найдут, это будет стоить жизни и вам, и сотрудникам. Чего вы тянете? Боитесь, что я отберу ваши деньги? Если бы я хотел это сделать, то снял бы ключ от этого сейфа с вашей шеи, где вы неосмотрительно его носите.
Она послушно открыла сейф и стала перекладывать пластиковые папки в мешок. Хена бесцеремонно пихал туда же наглядные пособия. Четверть часа — и дело было сделано..
Он завязал горловину мешка куском телефонного провода, и предложил:
— Давайте вернемся к вопросу о ваших потерях. Как я понимаю, у вас один труп и один травмированный сотрудник.
Мэрлин покачала головой и пояснила:
— Мы не знаем, что с телом доктора Вудлинга. Эстер сказала, что его убили, но…
— Ясно, — перебил старлей, — Убили или нет, но сейчас он в желудке у гиены. Я сожалею, мисс Ренселлер, но это так. А что с женщиной? Ее осматривал врач?
— У нас был только один врач, — тихо ответила она, — Теперь остался только фельдшер и священник. Они сделали все, что могли, но Эстер ужасно выглядит. Просто ужасно.
— Где она?
— В правом крыле, там у нас амбулатория.
— Пошли, посмотрим, — сказал он, взваливая мешок на плечо.
— Вы ее напугаете, — возразила Мэрлин, — И потом, вы же не врач… Слушайте, а кто вы?
— Я иностранный военспец правительства Нгакве и, по факту, военный комендант Макасо. Я не врач, но сдавал офицерский минимум по биомедицинской помощи. Кое–что умею.
— Из какой вы страны? Вы ведь не африканец.
— Это не важно. Мы будем заниматься вашей травмированной или нет?
Несколько секунд Мэрлин колебалась, а затем решительно кивнула.
…
Только исключительная выдержка старлея Татокиа (особо отмеченная в его личном деле) спасла челюстно–лицевой аппарат фельдшера миссии от катастрофических повреждений. У команданте было колоссальное желание набить этому эскулапу морду. По–серьезному набить. Но он взял себя в руки и ограничился спокойным замечанием:
— Вы не должны были давать травмированной галоперидол. Он не для того предназначен. Вы что, решили превратить ее в растение?
—
— Зато я военный комендант этого поселка, — все так же спокойно перебил его Хена, — И я запрещаю вам прикасаться к этой пациентке.
— Что значит, запрещаете? – удивился тот.
— Это значит, что если вы к ней прикоснетесь, то я посажу вас на гауптвахту, а первым же челночным рейсом вышлю нахрен из Мпулу.
— Но миcтер Хена… — попыталась вмешаться Мэрлин
— Пошли со мной, — сказал ей команданте, — все поймете.
Он сделал шаг к полулежащей на кровати девушке, одетой в бледно–синий больничный халат, взял ее за руку, и легонько потянул к себе. Она встала с абсолютно безразличным видом. Он потянул ее к выходу. Она последовала за ним с тем же безразличием и, как сомнамбула, вышла вместе с ним на улицу.
— Да что вы делаете?! – возмутилась старшая сестра.
— Дежурный! – негромко скомандовал старлей, игнорируя ее вопрос.
Подбежал молодой пехотинец.
— Слушаю, команданте!
— Этот мешок – в оружейную палатку, под охрану. Военврача Гки – ко мне.
Рядом с центральной площадью уже успел вырасти городок из двух десятков армейских шатров. Чуть в стороне был натянут длинный навес батальонной столовой, а рядом с ним дымила полевая кухня. Хена, продолжая держать девушку за руку, направился к шатру, над которым висел белый флажок с красным ромбом. Мэрлин шла чуть позади. Из шатра появился несколько утомленный Гки и, потирая глаза, спросил:
— Звали, команданте?
— Да. Как наши раненые?
— У девяти все в порядке, но двое мне не очень нравятся. Я бы их отправил на шеф–базу.
— ОК. Так и сделаем. Теперь: можешь сразу сказать, что с этой пациенткой?
— Могу, — ответил тот, — Она обдолбалась наркотиком, и еще ее побили. Не очень сильно.
— Все? – спросил Хена.
— Так не могу сказать. Надо осмотреть.
Старлей кивнул.
— ОК. Осмотр. Диагноз. Первая помощь. Вводная: ее еще изнасиловали.
— Я понял, команданте, — ответил Гки, и увел девушку в шатер.
Мэрлин дернула старлея за рукав комбинезона.
— Послушайте, мистер Хена! Так же нельзя! Она не давала согласие на…
— Значит, так, — перебил он. – Ваш кретин–фельдшер вкатил ей несколько лошадиных доз препарата, предназначенного для разбушевавшихся клинических психопатов. Возможно, он даже не удосужился осмотреть девушку. Всем будет спокойнее, если ей займется мой военврач. Возможно, у него слабая подготовка, зато есть опыт работы с ранеными, и он действительно старается помочь пациенту, а не заколоть наркотиками до остекленения.