Чужая воля
Шрифт:
Сара сняла солнечные очки и показала мне свои глаза.
– Прости, Гибби. Она становится слишком упертой, когда выпьет. – Опять посмотрела на Тиру. – Упертой и вздорной.
– Сама ты вздорная!
– Прекрати, Тира.
– Ладно. Как скажешь.
Резко отвернувшись, Тира плюхнулась обратно на сиденье, потянулась к радио и принялась крутить ручку настройки, пропустив Джона Денвера и «Холлиз», прежде чем остановиться на Эрике Клэптоне [7] и прибавить громкость. Меня ничуть не удивляли ее чувства к моему брату. Я уже видел нечто подобное, в той или иной форме. Восторг.
7
Джон Денвер (1943–1997) – американский певец и автор песен, самый коммерчески успешный сольный исполнитель в истории фолк-музыки и кантри; «Холлиз» – британская рок-группа, исполняющая музыку в стиле бит, создана в 1962 г.; Эрик Клэптон (р. 1945) – британский композитор, гитарист, вокалист, один из самых уважаемых и влиятельных рок-музыкантов мира.
Вернувшись в машину, мой брат явно уловил возникшее напряжение.
– Что такое?
Когда он скользнул на водительское сиденье, Тира лишь помотала головой, сложив руки на груди. Попыталась спустить все на тормозах.
– Веселье без тебя буксует. Вот и всё.
– Ну что ж, я снова здесь. – Джейсон порылся в бумажном пакете. – Вина не было, но я взял вот это.
Вытащив две пинтовые бутылки водки, одну он передал Саре, а другую Тире, которая тут же открутила крышечку и сделала порядочный глоток.
Сара тронула подругу за плечо.
– Все у нас хорошо?
Опять хлебнув из горлышка, Тира демонстративно обратилась к Джейсону:
– Поехали уже, ладно?
Тот без лишних слов повиновался, сдав задним ходом через бордюр и медленно покатив через городок. Детишки молча провожали нас взглядами, старики тоже. День над пустынными шоссейками за городом был столь же чистым и ярким, но настроение в машине переменилось. Тира дулась и постоянно прикладывалась к бутылке. По-хозяйски положила руку на колено Джейсону и посматривала на Сару, словно бросая вызов, которого никто не понял и до которого никому не было дела.
– Держи. – Сара передала мне бутылку, но я особо не привык к чистой водке.
– Точно не будешь? – спросила она.
– Да, с меня хватит.
Она убрала руку с бутылкой, отпила несколько глоточков и подставила руку под тугой напор горячего воздуха за бортом машины. После этого никто практически не разговаривал. Играло радио. Жарило солнце. Я с любопытством изучал плоский ландшафт вокруг, дивясь тому, насколько высоко вымахали отдельные деревья, стоящие в полном одиночестве посреди чистого поля.
Около четырех часов дня мы подъехали к перекрестку и свернули вправо, что завело нас в сельскую местность еще глубже. Впервые за все это время приложившись к бутылке Тиры, Джейсон махнул на вырастающую в солнечном мареве впереди стену соснового леса, окаймленную понизу полоской белого песка.
– Здесь начинаются песчаные дюны. Еще час или около того, и мы опять свернем к западу. Все довольны?
Как ни странно, лично я был доволен, и не только из-за Сары. Да, ее рука опять лежала у меня на ноге, но Джейсон был по-прежнему великолепен, а едва прикрытое возмущение Тиры было достаточно легко игнорировать. Я подумал, что день обрел второе дыхание, что все
В этом я ошибался.
Первый звоночек прозвенел, когда Тира опять надолго приникла к бутылке, и Джейсон бросил ей:
– Не пора ли тебе притормозить?
Вместо этого она опять сделала порядочный глоток, прибавив громкости в радио.
– Нельзя немного прикрутить звук? – попросил я. – Тут новые динамики.
Но она лишь сделала радио еще громче. Джейсон искоса понаблюдал за ней, а потом сказал мне:
– Я куплю тебе новые, если она их спалит.
– Вот, блин, и правильно! – громко объявила Тира, подставляя лицо ветру.
После этого Джейсон повез нас к югу. Поначалу на дороге мы были совершенно одни, но потом обогнали какой-то пикап и старый раздолбанный седан, которые быстро остались далеко позади. На семидесяти милях в час наш автомобиль стоял на дороге, как влитой, когда мы взлетели на вершину небольшого холма и увидели в миле или двух впереди автобус, неспешно катящий в том же направлении, что и мы. В висящем над раскаленным асфальтом призрачном мареве он казался наполовину реальным, а наполовину миражом – белый силуэт, который поначалу парил над дорогой, а потом стал быстро обретать четкие очертания, когда Джейсон прибавил до семидесяти пяти, а потом до восьмидесяти – дорога идеальной прямой линией разрезала мир, состоящий из ветра, солнечного света и чахлого кустарника. Автобус увеличивался буквально на глазах, пока мы неслись ему вслед, и я чувствовал, что скорость все растет.
– Блин!
Нога Джейсона вдруг слетела с педали газа, когда мы подкатили к автобусу чуть ли не вплотную. Наша машина стала отставать – вот мы в пятидесяти ярдах от него, потом в ста…
– Что такое? – спросил я.
– Ничего, – отозвался Джейсон. – Рефлекс.
Я перевел взгляд с брата на дорогу и наконец понял, в чем дело, – по крайней мере, частично. По белому задку автобуса тянулись узкие черные буквы.
ЛЕЙНСВОРТСКАЯ ТЮРЬМА
ПЕРЕВОЗКА ЗАКЛЮЧЕННЫХ
И только тут я обратил внимания на окна – на проволочную сетку в стальных рамах. Увидел и зэков внутри.
– Ты как? – спросил я.
– Нормально, братишка. Нет проблем.
Впервые за все это время я увидел, как хоть что-то, связанное с тюрьмой, задевает моего брата. На суде он был спокоен и холоден, даже когда огласили вердикт – виновен. Он тогда долгую секунду смотрел на меня, а потом молча протянул руки приставам, уже приготовившим наручники. Я раз навещал его после этого в тюрьме, и даже тогда Джейсон был настроен довольно легкомысленно, как будто ровным счетом ничего и не произошло. «Ты еще слишком мал, чтобы на все это любоваться, – сказал он мне. – Через пару лет свидимся». Это было правило, усвоенное с детства – что Джейсон не такой, как все остальные из нас, и теперь было странно увидеть в нем хоть что-то от самого обычного человека.
– В чем проблема, красавчик? Жми!
Тира была нетерпелива, пьяна и жаждала скорости, как наркоман жаждет наркотика. Она дергалась под музыку, привстав с сиденья, почти приплясывала. Джейсон нахмурился, но прибавлял газу, пока разрыв не сократился и я не смог получше рассмотреть автобус. Он был заполнен примерно наполовину – может, человек пятнадцать заключенных; одежда их была черно-белой, как и сам автобус. Мы висели у них на хвосте целую минуту, и никто, кроме меня, не заметил, что Джейсон вдруг взмок от пота. Тира вроде с головой ушла в музыку, но тут оказалось, что это далеко не так.