Чужая война

Баутина Юлия Владимировна

— Это мое личное дело, тебе не кажется?

Ведьмачка, еще не до конца успокоившаяся после разговора с Иваном, смерила Ларису ледяным взглядом.

— Твоя подружка? — даже не подумав понизить голос, спросила она у Глеба.

— Нет.

— Тогда нечего отвлекаться. Бери кровавик и пойдем.

Приняв от Инари перстень, «гладиаторец» снова надел его на мизинец, а спускаясь по лестнице буквально ощутил, как буравит ему спину взгляд Ларисы.

— Иногда мне кажется, что у нее не все дома, — вполголоса признался парень ведьмачке, когда за ними захлопнулась входная дверь базы.

— Да у вас тут третья часть таких, как я погляжу, — мрачно отозвалась Инари.

— Опять злишься?

—

За что? На дураков не обижаются… Это я не про тебя, не волнуйся.

— И на том спасибо, добрая фея. Хотя… вот лично мне после Гостеевки показалось, что ты нас ко всему этому делу с прорывами и замещениями подключать не собираешься. Или я ошибся?

— С чего ты решил? С того, что я вас из деревни отправила? Так ведь там действительно все на волоске висело. Если бы что не так пошло, пришлось бы нырять по Пограничным мирам, а в одиночку это делать проще, чем целой компанией. К тому же — для прояснения ситуации — всех ваших подключать я не намерена и сейчас, поскольку проку с этого все равно не вижу. Ты — другое дело, сам напросился в ученики, так что теперь отлынивать не получится, даже не надейся.

— А я и не собирался, — притворно обиделся Глеб. — Только последний вопрос: а еще один такой перстень заиметь — это сложно?

— Уже надумал?

— Да. Меня потихоньку угрызения совести начинают мучить, как бы вся твоя амуниция ко мне не перекочевала. Это же неправильно будет?

— Неправильно. Вся не перекочует, потому что мечи я тебе точно не отдам. А перстень сделать не сложно. Четыре дня потерпи, потом получишь.

— Почему четыре? Тест на выживание?

— Нет, потому что луна растет. Через четыре дня наступает полнолуние, в это время лед качественнее получается. Тогда и сделаю, а пока походи с моим.

— Ладно…

— Да, и постарайся завтра пораньше появиться, иначе ждать не буду. Восемь часов — предельный срок.

— Уговорила, буду в полвосьмого.

Уход Глеба словно послужил сигналом. Вскоре начали расходиться и те немногие, кто еще задержался на базе. Иван покинул «Княжеград» последним, предварительно выпроводив Ларису, которая пыталась отсидеться где-то в мастерских. Выскочившая во двор девушка, завидев Инари, гордо задрала нос и что-то презрительно профырчала. Ведьмачка, занятая изучением тренировочного чучела, не сильно прислушивалась — что-то ей подсказывало, что ничего содержательного в посланиях Ларисы обнаружить все равно не удастся.

Медленно вползавшая на территорию «Княжеграда» ночь принесла с собой низкие слоистые облака, затянувшие небо. К утру вполне мог начаться дождь, но пока было сухо, хотя в воздухе уже веяло свежестью. Инари сидела на крыльце, смотрела на желтоватое пятно, отбрасываемое на мучку наружным фонарем, укрепленным на стене дома, и думала. Думала о том, с чего начинать завтрашние поиски, о том, что надо бы начитать он-морате на саблю, но заниматься этим пока люди не утихомирились — дохлый номер, о том, что и в самом деле не мешало бы подучить этого туляка, потому что такие природные задатки не у каждого ведьмака встречаются… а взгляд ее против воли обращался на восток. Без толку конечно, слишком велико расстояние — даже не будь вокруг этих уродливых домов, все одно ничего не разглядишь. Да и что там разглядывать?.. Деревья и болота, а к столбовому камню Чернолесья и отсюда всегда шагнуть можно…

За стеной послышались шаги, скрипнули лестничные ступени, распахнулась дверь, и на пороге появился Зверек с сигаретой в зубах. Инари поморщилась, даже не стараясь скрыть недовольной гримасы. Опять дым, ну никуда от него не деться. Ликвидаторы, и те, кажется, курили меньше.

— О, а ты еще здесь, оказывается? — удивился Зверек, заметив ведьмачку.

— Здесь, — буркнула Инари. —

А что, нельзя?

— Ладно, не бухти. Я просто думал, ты с Глебом ушла.

— С какой это стати?

— Ну, Степаныч сказал, что у вас в Сибири что-то там закрутилось, и ты поэтому за ним сюда отправилась.

Инари раздраженно фыркнула.

— Неужели? У вашего Степаныча слишком длинный язык, и очень скоро он вообще без него останется.

— А закраснелась-то, закраснелась, — расплылся в ухмылке Зверек. — Значит, в точку попали!

Ведьмачка открыла было рот, собираясь выдать что-нибудь нелицеприятное, но потом вспомнила утреннее предупреждение Глеба, свою недавнюю фразу «На дураков не обижаются», сказанную, правда, немного по другому поводу, и промолчала. В надежде, что, не получив ответной реакции, Зверек отправится портить жизнь кому-нибудь еще — например, Антону, сидевшему на втором этаже, или Зеленому Змию, которого Пашка тоже оставил ночевать на базе. Однако парень никуда уходить не собирался. Поудобнее облокотившись о перила, он насмешливо рассматривал ведьмачку. Инари, насупившись, демонстративно уставилась на свежевозведенный забор, чувствуя, что еще немного и утренний подвиг по преодолению препятствий повторится. Молчание постепенно перерастало в гробовое, а потом воцарившуюся тишину нарушил легкий шорох. Раздутое, покрытое шишковатыми наростами нечто быстро пересекло пятно фонарного света и скрылось в тени забора, волоча за собой длинный хвост.

— Во, мышка радиоактивная побежала! — углядел Зверек.

— Во-первых, не мышка, а чи-ул, — нехотя отозвалась ведьмачка. — Небось, один из ваших подвальных. А, во-вторых, у тебя к нему какие-то претензии?

— Нет, пожалуй.

— Тогда пускай дальше бежит.

— А он не того…?

— Если не будешь ему босиком на хвост наступать, то не того. В противном случае не гарантирую. Может ведь обидеться и укусить, а они такую дрянь жрут, что любую заразу подхватишь, как нечего делать.

— Халтуришь, однако, — хмыкнул Зверек. — Ты же вроде по сути профессии должна защищать человечество от всяких там монстриков. А вместо этого они у тебя под носом разгуливают табунами.

— Если сюда забредет нетопырь или какая-нибудь другая гадость, — сообщила Инари, — я еще подумаю, стоит ли защищать от них «человечество» в твоем лице. А за крысами ночью по кустам гоняйся сам.

Парень презрительно фыркнул, сплюнул через перила, щелчком послал окурок в ящик с песком и вразвалочку спустился с крыльца. Порывшись под лавкой, он достал пару обгоревших факелов.

— Ладно, пойду крыс ловить.

— Желаю удачи, — буркнула ведьмачка, сильно сомневаясь, что наконец-то избавится от Зверьковского общества. И была права. Зверек отошел от крыльца всего шагов на пять и, выйдя на посыпанный мучкой плац, начал выписывать факелами красивые, но не имеющие ни малейшего практического смысла финты. Инари поглядела на это действо секунд тридцать и, так и не увидев ничего для себя интересного, вернулась к созерцанию забора, прикидывая, не отправиться ли ей на ночевку в Сумеречье. В теплую летнюю ночь мягкая лесная трава подошла бы для сна куда лучше, чем «княжеградская» кладовка. К тому же в Сумеречье можно было спокойно наговорить клинок, малость поохотиться, а заодно избавиться-таки от вездесущего табачного дыма. Она уже почти склонилась к этому варианту, как вдруг в ночи возник новый звук, разом вернувший Инари интерес к жизни. Тяжелая поступь и сопение донеслись из-за угла дома, со стороны запертых ворот, которые во время перестройки забора по неподдающейся логическому объяснению причине не тронули и которые теперь составляли в ограде самое слабое звено. Судя по тому, как замер на полувзмахе, изменившись в лице, Зверек, он тоже почуял неладное.