Чужая война
Шрифт:
Да, над мобилизацией определенно стоило бы поразмыслить. Вот только молодежь Священного Хирта ухватилась за идею войны с таким пылом, что глава его поневоле оказался захвачен всеобщим радостным возбуждением и отложил размышления на потом. В конце концов, подумать можно и после победы.
Навигация закончилась. Но это не имело значения. Разве что требовалось время на то, чтобы вывести из корабельных сараев уже настроившиеся на долгую спячку дарки. Торанго сказал, что Империя выступит в самом начале месяца льдов.
Что ж, Торанго знает, что говорит. И океан оставит свои воды чистыми,
Университет располагался на Фоксе. Что, с одной стороны, было Торанго на руку, поскольку фчены – многие из которых помнили еще прежний мир и никогда не одобряли политики бывшего императора, хоть и знали, что их долг поддерживать власть, а не взбунтовавшегося принца, – демонстративно перебрались туда сразу после изгнания наследника и сейчас готовы были поддержать любую идею Эльрика. С другой же стороны, фчены были против любой войны. Они понимали прекрасно, что шефанго в большинстве своем жаждут крови. Они сами во времена позабытой уже молодости совершали подвиги на совсем других морях совсем другого мира, и они не могли, да и не собирались мешать воевать другим. Но идея мобилизации не вызвала в университете энтузиазма.
А вот известие о том, что смертные сознательно искореняли на Материке магов и магию, повергло научную общественность Анго в состояние прострации. Прострация очень скоро должна была смениться недоумением, а затем и яростью. Ибо даже фчены на Ямах Собаки оставались шефанго, воинами и убийцами, и их неприятие войны значило что-то лишь до тех пор, пока они не видели повода к этой самой войне. И нельзя сказать, что ученые расстроились, когда повод появился.
Эльрик же снова «исчез» на Материк. В Венедию. К Великому князю Менскому, Ярославу.
Венедия. Менск
– Громобой сказал, что в Менск приехал колдун. – Князь задумчиво постукивал пальцами по янтарного цвета столешнице. – Колдун, а не ведун. Что Сила его на крови. Это он о тебе говорил?
– Обо мне, – кивнул шефанго. Ярослав против обыкновения принял его в этот раз настороженно. Теперь ясно стало, что не нравилось князю. И непонятно было только, почему магия, данная Демиургами, показалась Громобою, который сам был ведуном не последним, темной. Мертвой.
Громобой сидел тут же, в горнице. Смотрел неласково. Топорщил совсем уже седую бороду. Но в разговор не встревал, хотя видно было – хочется вставить словечко.
– Ты знаешь, у нас не любят колдунов. – Ярослав вздохнул. Тема была ему неприятна. – Я вот все понять не могу, ты же был здесь весной, и тогда ничего плохого о тебе Громобой не говорил. Как так вышло?
– Весной я магом еще не стал. Это долгая история, Ярослав.
– И все же хотелось бы мне услышать ее. Я всегда рад был видеть тебя в Менске. Ты – редкий гость. И гость желанный. Но как мне быть теперь, я не знаю. Ведуны недовольны. Волхвы
– Ты – князь. Тебе и решать. Я ведь не в гости приехал, Ярослав. Я по делу.
– По какому же?
– А какое у меня может быть дело? Война, разумеется. Ямам Собаки нужны союзники.
– Я помню, ты говорил, что давно не был у себя на родине.
– Это было весной, князь. Да дыши ты ровнее, во имя всех Богов. Или так и будешь теперь смотреть на меня, как… Зеш…
– Как кобель цепной, – неожиданно подал голос Громобой. – Ты уж не думал бы так громко-то, парень. И как иначе прикажешь тебя встречать? Весной приезжал – человек человеком, хоть и нелюдь. А сейчас Сила в тебе ледяная. Черная. Откуда взялась? Кто ты теперь есть? Объясни уж, будь милостив.
– Все верно, Эльрик. – Ярослав кивнул. – Объясни. Ну хоть придумай что-нибудь. Громобой не почует, ежели соврешь. Он мне давно жалился, что не… как это? Не «слышит» тебя, если только ты без ругани думаешь.
– Зато ругань я слышу. – Ведуну было так же неуютно, как и князю. Он хмурился, отводя глаза, разглядывал гладкий, отполированный ладонями посох. «Этакой дубинушкой, – неожиданно, но весьма уместно подумал вдруг Эльрик, – по хребту приложит – мало не покажется» и, похоже, напоминал самому себе, что разговаривает не с давним приятелем своим, Князевым хорошим знакомцем, может, даже другом, а с колдуном.
– Что объяснять-то? – устало вздохнул шефанго. – Почему колдун? Потому что успел Силу в подарочек огрести.
– Это кто ж такие подарочки делает? – искренне изумился Громобой.
– Те, по чьей милости война будет.
– Тоже колдуны, надо полагать?
– Нет. Да. Не знаю. Маги они…Шфэрт! Ты мне объясни, Громобой, тебя что удивляет? Сила?
– Да Сила-то что, Боги с ней, с Силой. Колдун ты, Эльрик. Кровь на тебе. Кровь, понимаешь.
– Приехали. – Эльрик достал трубку. И надолго замолчал, набивая ее и раскуривая. Затянулся. Выдохнул дым.
– Сдается мне, – сдерживая улыбку, заметил Ярослав, – что ты, Громобой, что-то не то сболтнул.
– Все то. – Эльрик повертел в пальцах пушистый кончик косы. – Кровь на мне. Ты, ведун, рехнулся на старости лет? Прости, конечно. И ты, князь, прости, но уж тебе-то, молодому, можно и поумнее быть. Ладно, я тоже дурак. – Он снова затянулся.
Князь и ведун ошеломленно молчали. Громобой медленно свирепел.
– Скажи мне, ведун, – очень ласково и осторожно спросил Эльрик за миг до того, как старик открыл рот, чтобы разразиться гневной отповедью, – а когда на мне крови не было?
Громобой вдохнул. Выдохнул. И закрыл рот.
– Теперь ясно? – Эльрик посмотрел на Ярослава. Князь смотрел на ведуна. Ведун, в свою очередь, уставился на посох, почуял взгляд владыки и пробурчал, не поднимая глаз:
– Кровь на нем всегда была. Ему какую Силу ни дай – она вся кровью пропитается. Уж и не знаю, то ли виниться теперь, то ли в шею его гнать. Да вроде гнать поздно. А виниться не за что. Свой он, князь. Какой был, такой и есть.
– Ну и славно. – Ярослав наконец позволил себе улыбнуться. – А если свой, так, может, ты в гости, а не по делу?