Чужая война
Шрифт:
Кина…
Скотство, конечно, но. я был рад, что так вышло.
Я понимал: она не любит меня. И все равно при мысли о том, что Кина – вот она, что она рядом, что она будет рядом долго… может быть, всегда.» При мысли об этом мне хотелось кого-нибудь убить. Просто так. От радости. Ну не бред ли, скажите на милость?
Радоваться тому, что рядом женщина, любимая женщина, единственная любимая, которая не любит. Даже хуже – любит, но не тебя.
Но чем меньше думаешь, тем крепче спишь. И я не думал.
Последняя
Последняя ночь.
Странное, почти магическое состояние души.
Последняя.
Была последняя ночь на Фоксе. Давно. Страшно давно.
И ночь перед возвращением домой.
И… бывают ночи перед смертью. Ночи перед рождением. Ночи, полные ожидания. Томительные, горькие, тягучие, как отравленный мед.
Элидор достучался до меня, когда перевалило за пол ночь. Бросил коротко:
– Здравствуй. Она у тебя?
– Да.
– Не спишь?
– Нет.
– Плохая ночь, Эльрик.
– Просто последняя. Последняя на Материке. Завтра домой.
– В том-то и дело, де Фокс. Последняя. Выпьем?
– Выпьем.
Мы пили. Он – в Пустых землях. Я – в Десятиградье. Мы были рядом. И он ни слова не сказал про Кину. Ни слова, Кроме того – первого – вопроса. Элидор ничего не объяснял.
Я думал, что убью его. Я убил бы любого, кто заставил эту девочку плакать. Я думал, что оторву ему голову: действительно оторву. Чтобы брызнула кровь. Алая. У эльфов красная кровь. Красная и сладкая, чуть-чуть сладковатая кровь.
Он ничего не сказал. Ничего и не нужно было говорить. Есть женщины. Есть Кина. Но Элидор – это Элидор. Он дрался за меня.
Он смеялся надо мной, этот эльф, и иногда от его насмешек весь мир становился похожим на тряпку, пропитанную дерьмом и кровью.
Он дрался – за меня.
Кина плакала из-за него, он посмел сделать ей больно.
Он дрался за меня.
Мы и сейчас должны были наговорить друг другу колкостей, напихать колючек за шиворот, выплеснуть все, что накопилось за бесконечные дни, пока мир сходил с ума и летел в черную пропасть смерти.
Мы пили молча.
– Демиурги были здесь, – сообщил Элидор, вяло разглядывая кубок, – Сами пришли. С Разрушителем вместе. Предложили выбор: созидание или разрушение. Таким, как мы, как мы трое, в этом мире делать нечего, так-то вот. Нам надо уйти. Как ушли они. И не влиять на дела людей и нелюдей.
– Посылай.
– Послал.
– Ты прав был.
– Конечно. А в чем?
– Когда говорил, что не слабо нам стать равными Демиургам.
– Где у тебя меч?
– Это Меч.
– Хрен с ним: Где он?
– Здесь, на стене висит.
– Близко?
– Ну… да.
– Хорошо… – непонятно констатировал эльф.
Я не успел спросить. Я даже подумать не успел о том, чтo надо бы
Опрокинутый кубок.
Холодная рукоять в ладонях:
Голубоватая темнота окна.
Мы оба услышали одновременно. И одновременно поняли: он здесь. Здесь, в мире. Он – враг, эта тварь, которую нужно уничтожить, эта мерзость и зло, он пришел сюда. Вернулся. Зачем???
Я не стал вынимать Меч из ножен.
И была Тьма, мягкими крыльями накрывшая нас двоих… троих, Сим возник из ниоткуда, верхом на крохотном пони. И был Свет. Сияние четырех клинков. И был Ужас. Черный ужас. Горячечный бред, кошмар-сновидение, невозможная реальность, Мертвые.
Широкое поле, края которого терялись за гранью мира.
Мертвые.
Мягкий свет луны, глаза звезд, подернутые слизким туманом.
Мертвые.
Мертвяки появлялись оттуда, где земля сливалась с небом, уходя в бесконечность. Мертвяки всех миров. Всего бесконечного множества миров. Они шли и шли. Ровными рядами. Молча. Бесшумно. А Врага мы не видели еще. Но Он тоже был здесь. Князь Дрегор. Повелитель мертвых. Его время пришло только сейчас, когда мы, мы сами, создали для него настоящую армию. Это по его приказу входили в мир все новые и новые ряды разлагающихся от гнили и тупой ненависти трупов. Входили в мир. В НАШ мир.
А война закончилась. И армии ушли домой. Да и не было бы здесь пользы от наших армий. Потому что нельзя убить то, в чем нет жизни. Война закончилась. А земля была пропитана кровью. Полита кровью. Удобрена телами. Согрета душами тех, кто умирал, чтобы она жила.
«Невмешательство!» Разве не об этом кричали Демиурги? Разве не этого ждали от нас? Слишком могущественных, чтобы остаться. Слишком живых, чтобы уйти.
Ткань мира рвали по живому, вселенная кричала, как женщина, и тупая, бессмысленная поступь мертвых ног заглушала ее крик.
Кина.
Узкие улицы Тальезы, стиснутые стенами серых домов.
Кина.
Потускневшие синие глаза. Спутавшиеся волосы. Она постарела. Эльфийка….
И под гаснущими звездами, под леденеющим небом на умирающей земле выступила, пузырясь, заливая копыта наших коней, отражаясь в луне алым отблеском, кровь. Наша кровь. Наша и тех, кто дрался вместе с нами. Тех, кто дрался за нас. Тех, кто… Тех, кто поднимался из могил, уходил из чертогов Темного, покидал светлые залы Заокраинных земель, оставлял прекрасные сады Анласа. Тех, кто вставал сейчас за нами, сжимая в руках оружие. Вставал плечом к плечу. Рассекая поле, уходящее в бесконечность, закрывая мертвым путь.