Чужая здесь, не своя там. Дилогия
Шрифт:
– Знаешь, я думала, ты сдашься. Проникнешься ситуацией, начнешь жалеть Ису и сделаешь все, как она просит. А ты сдала ее братцу. Честь и хвала тебе, – в шутливом поклоне блондинка склонила голову и даже сделала парочку хлопков ладонями.
Каков поступок, таковы и аплодисменты.
– Тебе-то что от меня нужно? – зло спросила я, наклонившись за сброшенными Диль вещами.
– Да так. Честно, я не ожидала от тебя такого. Удивила. Наша девочка прям на глазах растет и учится думать самостоятельно, не идя ни у кого на поводу? Я
Я смолчала и продолжила наводить порядок.
– Надоело быть марионеткой в чужих руках? Надоело помогать другим, хотя это никто не ценит?
Вот что ей надо от меня? Прицепилась!
– И это говоришь мне ты?! – воскликнула я, не выдержав. – А ты знаешь, что твоя сестра уверена, будто ты так торопишься замуж, чтобы не задерживать ее свадьбу?
Диль с силой вцепилась в столешницу так, что костяшки на ее руках побелели.
– Она же уверена, что ты отчаялась найти свою любовь, поэтому и идешь замуж, чтобы во имя сестринской любви не мешать ей наслаждаться своей, – продолжила я и тут же пожалела.
Плечи Диль опустились, взгляд потух. Как кукла, которую забыли завести. И теперь она не сможет неуклюже ходить и, улыбаясь, говорить: ‘Здравствуйте! Я так рада вас видеть!’. Такую куклу мне подарили на первый день рождения, который я встречала тут, а потом ее сломала Диль.
Диль спрыгнула со стола, подошла ко мне вплотную, улыбнулась печальной улыбкой и, больно толкнув меня плечом, ушла.
На кухне я нашла аптечку. Нахлынули воспоминания. Горечь никуда не ушла, но уже не накрывала с головой, не давая больше ни о чем другом мыслить.
Прихватив с собой стакан с водой, я пошла обратно в мастерскую.
Уж не знаю, где был Рун во время моей перепалки с его сестрой, но сейчас он сидел в мастерской. Он с удивлением разглядывал новый порядок на своем столе.
Один взмах моей руки, и мокрые пряди облепляют лицо Руна, а вода с его волос стекает ему за воротник.
– Ну и мерзавец же ты! Эгоист! – прошипела я, упираясь кулаками в стол.
Я смотрела на него сверху вниз. Рун мне и слова не сказал. Он с абсолютно спокойным выражением лица вытирал его платком.
Я продолжила:
– Когда там у вас с Рини свадьба? Через полгода? А ты и счастлив – свадьба-то с любимой! Чего ж ты тогда сестру за нелюбимого собрался замуж отдавать?! Думаешь, она от этого счастлива будет? После того, как ты лишишь ее возможности быть с Инепом? Решил за нее и доволен. Молодец! Только ты знаешь, как будет лучше. Или ты вдохновился примером Диль? Думаешь, она замуж от большой любви идет? – сказала я и осеклась. Не туда меня понесло.
– Все сказала? – с убийственным холодом в голосе поинтересовался Рун.
Я кивнула. Запал-то у меня пропал. Все, выдохлась. Устало опустилась на стул.
– Ты права, – я удивленно посмотрела на него. – Я и сам знаю, как лучше для моей сестры.
Чуть не запустила в него стаканом, который оказался под рукой. Заметив
– Именно поэтому я сам сначала съезжу к Инепу.
Стакан выскользнул из руки. Не послышалось ли мне?
– Не послышалось, – хмыкнул Рун и уже суровым голосом продолжил: – Иди уже домой, а то у тебя непростой день выдался.
Когда я уже подошла к двери, Рун окликнул меня.
– Не забывай, пожалуйста, Астари: я терпеть не могу, когда в моей мастерской появляются посторонние.
***
Рун сдержал свое слово – поехал к Инепу. Чета Ровенийских была категорически против, но старший Натсен был тверд в своем решении.
В отсутствие любимого жениха Рини тоже не хотела оставаться дома. Вместе с Риком она решила поехать проведать старшего брата. При этом спросила у меня, не в обиде ли я буду. Чушь какая. Что, я уже не пойму, что ли?
Во всей этой истории с Исгельной Рини оставалась вроде как в стороне. Складывалось такое впечатление. Но что-то мне подсказывало, что без мягкого вмешательства милой Рини Рун еще бы долго сопротивлялся.
Диль вместе с родителями уехала в Пранреву. Предстояло знакомство с семьей жениха, и это был ответный визит.
Резиденция наместника была погружена в тишину. Уехали всего лишь несколько человек, а казалось, что покинули ее чуть ли не все.
Исгельна успокоилась, видимо, верила, что Инеп найдет, чем убедить брата. Она нечасто покидала свою комнату. Я же к ней не наведывалась. А Сивина и так не особо обременяла своим обществом кого бы то ни было.
Меня одолела лень. Ничегошеньки не хотелось делать: ни заниматься, ни читать, ни гулять, несмотря на то, что погода была отличная. И даже конная прогулка меня не привлекала.
Я так и не воспользовалась толком подарком эдела Вистара. С этим великолепным конем, возможно, мы просто не сошлись характерами, или еще чего. Как только я к нему приближалась, настроение скакуна тут же портилось, и он отказывался терпеть меня на своей спине. Не скидывал, но всячески показывал, что такая ноша ему не по нутру. А на мои робкие попытки угостить его яблоком или чем-то еще вкусным почему-то привередливо отворачивал морду. И я, несмотря на большой опыт в верховой езде, предпочитала не рисковать.
Я бесцельно бродила по дворцу. Меня неотрывно преследовало ощущение, что я с ним как будто прощаюсь. Что должно произойти нечто такое, из-за чего я окончательно распрощаюсь с этим местом, хотя я и так здесь уже не живу. И вообще, что-то я слишком часто выдумываю про какие-то предчувствия.
Касаясь рукой стен, штор, мебели, я шла из комнаты в комнату.
Вспомнились слова из маминого письма:
” У бабушки же очень редко, но случались видения, если она прикасалась к какой-то вещи, принадлежащей какому-либо человеку. Правда, эта вещь должна была быть часто используемой хозяином или являться очень важной для него.”