Чужая жена
Шрифт:
– О боже, – вздохнула Ронни, – ведь все это попадет в газеты!
Она с ужасом вообразила кричащие заголовки завтрашних номеров. Никакой ее вины в происшедшем нет, но газетчики непременно сделают все, чтобы выставить ее в самом дурном свете. Телевизионщики тоже вечно над ней измываются. Все ее называют “второй миссис Ханнигер” и криво улыбаются при этом.
Куинлан собирался что-то ответить, но в эту секунду дверь туалета распахнулась, и Ронни увидела, что все ее худшие страхи оправдываются.
– Ронни!
Tea на миг замерла
Ронни застыла в напряженной позе.
– Господи, мы не знали, где тебя искать! Ты в порядке?
Tea сжала ее локоть и быстро оглядела с головы до ног.
Ронни успела только кивнуть. Вспышка заставила ее зажмуриться. Конечно, это репортеры. Слетелись, как мухи на дохлятину. Или как стервятники. Стервятники везде вынюхивают смерть, а стервятники от прессы вынюхивают сенсации.
– Нет!
Она вскинула руку, стараясь защититься от вспышек фотоаппаратов. Некоторое время назад Ронни точно таким же жестом – и столь же безуспешно – пыталась защититься от выплеснутой ей в лицо краски. Воистину ирония судьбы.
Оба раза ей не удалось защититься от насилия.
– Миссис Ханнигер, расскажите… Она не услышала окончания фразы. Они наседали, прижимая ее к раковине. Ронни отступила и больно ударилась копчиком о ее край. Желудок ее снова болезненно сжался, колени подогнулись. Вспышки слепили ее со всех сторон; они почему-то показались ей похожими на фейерверки на гуляниях в День Четвертого июля. Слова гремели у нее в ушах, но их смысл оставался неясен для нее. Они загнали ее в ловушку, как охотники загоняют зверя.
– Ронни, боже мой, как ты?.. Может, вызвать “Скорую”?
Tea потрогала платье Ронни, сразу же отдернула руку и уставилась на красное пятно на пальце.
– Нет, – прошептала Ронни пересохшими губами. – Все нормально.
А фотоаппараты все щелкали. Вопросы репортеров звенели все громче, все настойчивее.
– Миссис Ханнигер, нам очень жаль…
К ней с извинениями приблизился служащий ярмарки. За его спиной вдруг вспыхнул мощный прожектор и ослепил ее.
– Нет, пожалуйста…
– Оставьте ее в покое! – выкрикнула Tea, поворачиваясь к репортерам.
– Миссис Ханнигер, объясните, что произошло!
Еще один настырный журналист. Тоже с фотоаппаратом.
Ронни покачала головой. Ей хотелось исчезнуть, сбежать, но путь к бегству был отрезан. Она в ловушке. Она окружена.
– Я не могу…
– Пожалуйста, оставьте ее в покое, – повторила Tea, стараясь перекричать толпу.
– Это краска?
– Как по-вашему, что означает красный цвет? Не считаете ли вы, что цвет краски имеет особое значение?
– Вы с ней знакомы?
Они атаковали ее вопросами. Ронни чувствовала себя так, словно ее публично раздевали. Всем им уже известно, что
Невыносимо. Ронни чувствовала, как дрожат ее губы, и ничего не могла с этим поделать.
– Так, господа, хватит! – раздался над ее ухом мужской голос. Тягучий южный выговор никуда не делся, но сейчас в голосе Куинлана звучали суровые, повелительные нотки. – Миссис Ханнигер сейчас не может с вами беседовать. Позднее вы получите ответы на все интересующие вас вопросы.
Куинлан решил взять командование парадом на себя. Он растолкал всех и встал перед Ронни, лицом к журналистам. Несколько толчков, гневный взгляд, повелительный тон – и враг стал отступать. На протесты Tea и самой Ронни репортеры не обращали внимания, а Куинлана, похоже, игнорировать не могли. Почему? Неужели только потому, что Куинлан – мужчина? Ронни отогнала от себя подобные мысли. Какая разница? Достаточно того, что он со своей задачей справляется.
Ронни напомнила себе, что Куинлан сейчас работает на нее. Точнее, на избирательную кампанию Льюиса. Еще полчаса назад она мысленно проклинала его, теперь же чувствовала к нему искреннюю благодарность.
– Никаких съемок! – неожиданно рявкнул Куинлан.
Ронни глянула поверх его плеча и увидела, как в дверь туалета протискиваются Кристин Гвен из местных теленовостей и оператор с камерой. Эта блондинка тридцати с лишним лет обладала отличным нюхом на кровь и считалась на телестудии города Джексона главной акулой.
– А вы кто такой? – воскликнула Кристин, жестом указывая оператору, с какой точки лучше вести съемку. Внезапно ее тон переменился: – Если не ошибаюсь, вы, кажется, Том Куинлан? Разве вы теперь работаете на сенатора Ханнигера?
Толпа журналистов немедленно загудела, опять защелкали затворы фотоаппаратов. Резким движением головы Куинлан показал, что не намерен отвечать. За его спиной Ронни вдруг показалась себе очень маленькой и хрупкой.
– Прощу очистить помещение, – распорядился Куинлан, обращаясь к одному из полицейских.
Тот кивнул, и его товарищи начали оттеснять репортеров.
– Это общественное место, – возразила Кристин.
– Вы правы, мэм, но мы вынуждены попросить вас покинуть помещение, – ответил один из полицейских, наступая на нее. – Просьба ко всем выйти.
– Вам известно, что у нас в стране свобода прессы?
С этими словами один из репортеров нацелился объективом на Ронни, но Куинлан ловко загородил ее.
Другой репортер громко запротестовал:
– Вы не выгоните нас! Общественность имеет право знать подробности!
– Билл, камера работает? – раздался пронзительный голос Кристин.
Оператор, по-видимому, ответил утвердительно, так как Куинлан пробормотал себе под нос что-то неразборчивое и повернулся к Ронни.
– Бесполезно. Надо смываться отсюда.