Чужая женщина
Шрифт:
– Значит так, да? За нее некому заступиться, и можно не наказывать козла? Мудила ты сам, Аверин!»
Потом меня прессовали так, что я блевал кишками на асфальт, натирали моей физиономией до блеска бордюры. В себя пришел в больничке. Оклемался примерно через неделю. Девочка повесилась, а мудака отправили учиться за границу. Вот такая справедливость. Так вот для меня эта девочка с косичками-бубликами была примерно такой же, как та…которую не спас. И лет почти столько же. Но какое-то время меня преследовали странные образы. Я их отгонял водкой. Мы с Иркой тогда как раз начали сильно скандалить. Она Ташей беременна была. То ли у нее гормоны
Я за голову двумя руками взялся, стараясь изо всех сил напрячь память, но ее словно ножницами покромсало, и где-то читабельно, где-то совсем нет. Всхлипы в ушах стоят, запах клубники, волосы очень мягкие, и так туго в ней…так безумно туго, что я кончил через пару толчков. Утром проснулся…Утром…
Простынь в крови была, как и моя физиономия, потому что я с кем-то подрался. Я ее сгреб и в стиралку засунул. Снова перед глазами девичий силуэт на моей постели, я ноги в сторону развожу и беру ее, а она глаза закатила и что-то шепчет. И сейчас…сейчас я почему-то видел лицо Зоряны, а не стертые линии и светлое облако волос.
«- Шлюха ты, вот ты кто. Со мной и с ним…б***ь, как же тошно. Тошно от тебя. Воняет гнилью. Ты понимаешь? Ты. Мне. Воняешь. Им. Как я раньше этой вони не почувствовал?
– Я люблю тебя...люблю, давно люблю. Олег, выслушай…прошу тебя. Просто выслушай меня и решишь…пожалуйстаааа».
Давно. Я подскочил и широко распахнул окно, затянулся сигаретой, уже не помню, какой по счету. Я должен был получить от нее ответы. Должен был посмотреть ей в глаза и понять, была ли она со мной в ту ночь, или мне все это приснилось? Потому что чем больше я об этом думал, тем больше подробностей выдавал мне мозг. Теперь мне казалось, я видел над ее соском маленькую родинку и тонкий шрам на щиколотке…Видел в ту ночь. Черт! Или это я уже себе все придумываю! Ненавижу этот туман в голове. Именно поэтому ни капли спиртного. Не хотел туман…жаждал его, и в то же время какая-то часть меня наслаждалась пониманием, что я живой. Утром я послал Денису смску, что приду на вечеринку вместе с бывшей женой. Он тут же перезвонил мне.
– Ни хрена себе! Вот это новость. Помирились?
– Пытаемся, - ответил и скривился. Вроде ложь. А вроде и не ложь.
– Я вчера дерганый был. Ты прости, не отблагодарил как надо. Мне человек мой позвонил, сказал, взяли ее за наезд на человека. Меня перетрясло всего. Она нежная очень, ранимая. Подолгу потом в себя прийти не может. Защитить хотел и забрать. А тебе спасибо, брат.
– Да не за что.
На душе стало мерзко. Б***ь, как же мерзко. Он ко мне со всей душой, а я мразь последняя.
– Правда, не знаю, как ты там оказался. Зоря что-то невнятное бормотала про друга какого-то.
– Беляев там живет, помнишь? Однокашник наш. Были времена, когда я с ним вместе в запои уходил. Я к нему часто в гости наведывался.
– Беляев, да…помню, конечно. Ты мою женщину выручил, Гром. Я теперь твой должник. Приедешь, обсудим все.
Его женщину! Его! И прозревать…слепнуть и снова получать электрошокером по обнаженным нервам. Еще один повернутый на ней идиот. Кому из нас хреновей, я даже не задумывался. Я знаю. А он просто не знает.
Потом я звонил Ирине и слушал, как она, довольная, переспрашивает, во сколько и что надеть, и как мы познакомились с таким человеком. Оказывается, она знала Златова и голосовала за него на прошлых выборах. А когда услышала, что мы друзья детства, впала в истерический восторг и стала совершенно похожа на себя прежнюю. А я все эти дни на каком-то нескончаемом автопилоте. Вроде живу, а вроде и нет. Одевался, брился, завязывал чертовый галстук и не мог перестать думать о девочке с косичками и взглядом глубиной в бездну. Была ли она со мной тогда или привиделась мне?
Я не знал, что это изменит для нас обоих, но мне нужно было знать, и все.
За Ириной я заехал ближе к вечеру, она как раз позвала свою мать сидеть с детьми. Тёщу видеть вообще не хотелось. В нашу последнюю встречу она ясно дала мне понять, кем меня считает. Но, как ни странно, мать Иры вежливо поздоровалась и даже задавала вопросы о моей работе. Она вообще выглядела очень взволновано, спрашивала у Иры, как та себя чувствует.
Когда сели в машину, я спросил у бывшей жены что со здоровьем.
– Да так, вирус с детьми подхватили. Ты ж знаешь маму, она вечно переживает.
Да уж, в этом мамы ничем друг от друга не отличались. Правда, я не помнил, чем в последнее время болели дети. Я вроде приезжал, и они были в полном порядке. Я как-то равнодушно отметил, что, несмотря на то, что Ира похудела, лучше она не выглядит. То ли время свое берет, то ли нелюбовь снимает розовые очки, и видишь каждый недостаток. Нет, она, конечно, очень красивая женщина и всегда такой была, но мне не нравилась даже ее худоба. Вспомнился наш секс, ее голое тело, и нигде не екнуло. А она, наоборот, словно ожила, смеется невпопад и кучу вопросов задает, даже целоваться полезла. Я ответил на поцелуй, скорее, по инерции, и снова стало тошно, что каждый день я этого не выдержу. Ну не умею я притворяться. Так и не научился с возрастом.
Когда к дому подъехали, увидел кучу машин, обслуги, охраны, и захотелось уехать на хрен. Представил, как он Зоряну при мне обнимать будет, и понял, что иду на пытку каленым железом. Не зря думал…едва увидел ее, сразу кипятком ошпарило, как и всегда, когда она рядом. С первой встречи и по нарастающей. Красивая и чужая. Бл***ь! Как же чужая… я же ее волосы между пальцами пропускал, она же мне писала, как любит запах на кончиках моих пальцев, писала, как у нее во рту вкус ее счастья горчит, потому что меня рядом нет. И чужая…мать ее, чужая! И от мыслей, что ему то же самое писать и говорить могла, крышу рвет вместе с мозгами.
Смотрю на нее, и руки сами сжимаются в кулаки, я даже забываю, что рядом со мной Ира. Под руку держит, и от нее сильно пахнет сладкими духами. Кажется, они мне раньше нравились. А сейчас…сейчас они мне казались навязчиво приторными, как и весь этот фарс с возвращением.
Особенно когда смотрю на эту сучку с распущенными волосами и каким-то незамысловатым узлом на макушке в черном платье до колен, закрытом по самое горло. Вроде одета, и платье не вычурное строгое, ни одного украшения или разреза, но она в нем выглядит так, словно вышла в сверкающих бриллиантах и совершенно голая. Чтоб у каждого заныло в паху, и слюна выделилась. Чтоб каждый ночью драл свою женщину и представлял эту ведьму в черном бархате, обтянувшем ее стройное тело, как еще одна кожа. Разрез сзади открывал кусочек резинки черных чулок со швом посередине.