Чужая жизнь. Книга II. «Приговоренный муж»
Шрифт:
Так что теперь она носит титул «нареченная невеста его светлости герцога Юма Ричарда, принцесса Турвальда Изабелла». Чтобы ее утешить, я даже в шутку предложил добавить еще и «Прекрасная» в конец, но потом решили не перебарщивать. И так пока произнесешь все, устанешь. Правда, теперь у меня герольд есть. Он справится. Да, прилетел ко мне тот петушок, который тогда Элениэль по поручению Сиверса сопровождал и ее вызов мне объявлял. Вон он – самым первым со своей вувезеллой вышагивает. Сейчас на центральную площадь придем, и он там орать начнет, как резаный, меня прославляя.
Я, кстати, тоже согласился на новый титул. Пока ношу старый – просто герцог, но через неделю будет торжественная коронация меня в качестве Великого. Стану Великий герцог Юма Ричард. Предлагали мне, уже не в шутку, а всерьез, прибавку «Победоносный», но я наотрез отказался. Такое имя постоянно подтверждать нужно, а это прямой путь к постоянным войнам. У меня же планов на мирные преобразования вагон и малая тележка. Бардак в народном хозяйства Юма первостатейный. Куда только предки этого тела смотрели, не понимаю. Ни инфраструктура не развита, ни научные исследования, как магию совместить с технологическим прогрессом, толком не ведутся. Про социалку даже не говорю. Работы – непочатый край предстоит.
Думаете, я тщеславный, что Великим, не сделав, по сути, еще ничего, решил себя провозгласить? Ошибаетесь. Причина в другом. Когда месяц тому назад, да, уже месяц прошел с тех пор, как я лихим маневром, проявив чудеса смелости, разгромил непобедимых имперских наемников (это официальная версия событий, которую придумал не я, а мои приближенные), в наш лагерь начали подтягиваться те графы, бароны и простые дворяне – лендлорды, которые до этого держали сторону графа Сиверса, им было остро необходимо как-то проявить свои верноподданнические чувства по отношению ко мне. Вот они, посовещавшись, и заявились к моему шатру, чтобы нижайше попросить меня принять заслуженный титул «Великого» и прибавку к нему «Победоносный». Хотел, честно говоря, в шею их прогнать, но дядюшка не дал.
– Очень своевременная мысль, – промолвил он задумчиво и тихо добавил, чтобы только я слышал. – Ричард поблагодари их за предложение и скажи, что подумаешь.
Поблагодарил. Благосклонно отпустил. Думать сели в полном составе малого совета – я, Изабелла и Родрик.
– Зачем мне это надо, дядя? – спросил я, насмешливо наблюдая за тем, как расплывается в довольной улыбке лицо Изабеллы. Понятное дело. Теперь она на ровном месте станет не просто герцогиней, а Великой.
– Корона твоя герцогская где? – вместо ответа спросил Родрик. – В Турвальде осталась? А это, между прочим, важнейший символ твоей власти.
Да, неудачно получилось. Я, стало быть, в Юме на троне сижу, а какой-нибудь неизвестный перец мою корону в Турвальде себе на голову напялит и объявит себя законным герцогом. Шняга…
Изабелла, услышав слова Родрика, смутилась. Улыбка с лица исчезла. На меня смотрит виновато. Ага. Помнит кошка, чье мясо съела! Это же она у меня тот обруч с камешками попятила и на себя нацепила. Помню. А потом еще и профукала мой символ власти. Наклонился к ней, шепотом сказал:
– Вечером накажу по методу дроу.
Успокоилась, опять
– Вот, – продолжил тем временем дядя. – А так ты проведешь торжественную церемонию коронации с принятием нового титула. Для этого изготовим новую корону, естественно. Заодно я и бракосочетание ваше проведу, как положено. Будет отличный повод устроить для народа праздник на неделю – другую. И время подходящее – зима наступит уже, никаких срочных работ ни у кого нет.
Вот как раз после этого и возник небольшой спор по поводу статуса Изабеллы. Как он завершился, я уже рассказал.
Въезжаем мы, стало быть, в Юмиле, восторженные подданные, наконец, вновь обретшие своего горячо любимого законного герцога, а еще больше дармовую выпивку, которая сегодня будет выставлена на всех площадях, неистово меня приветствуют. Коня моего, неизменного Буяна, ведет под уздцы бывший граф Сиверс. С остриженными волосами в знак покаяния и раскаяния в содеянном. Да, оставил я ему жизнь и даже почти простил. Не я оставил, и не я простил, если формально рассуждать. То есть я, конечно, но устами Изабеллы.
В ту ночь, когда я стимулировал умственную деятельность Изабеллы поглаживанием ее груди, она высказала следующее:
– Конечно, по-хорошему следовало бы графа в медном быке запечь. Это и другим урок было бы, и народу надо дать какое-то развлечение в честь твоего возвращения на престол. Но, с другой стороны, кого казнить мы еще найдем, а граф Сиверс, судя по всему, неплохой вояка. И по-своему честным он мне тогда в Турвальде показался. Хотя и вел себя крайне нагло. В общем, я думаю, нужно посмотреть, как он сейчас поступит. А там… Можно и простить. Можно и запечь.
И граф повел себя правильно. Избежал чести быть приготовленным в медном быке на предстоящем празднике. Явился к нам в лагерь как раз, когда мы уже выступать в сторону Юмиле собирались. Приехал с дочкой своей Мирандой, которую когда-то хотел за меня выдать, и только двумя слугами. Встал перед нами с Изабеллой на колени, голова острижена, первый снежок на коротком ежике седых волос тает. За ним Миранда пристроилась. Тоже на коленях. Но, к счастью, волосы не обрезала, а то была бы совсем на какого-нибудь напуганного галчонка похожа. Трясется. То ли от холода (в одном платье, без накидки – жалость пытается вызвать), то ли от страха. А скорее всего – и от того, и от другого.
Мы с Изабеллой восседаем уже на лошадях. Вокруг все замерли в ожидании. Сейчас раскроется, милостив ли темный маг – их старый-новый герцог или нет? От этого для моих вассалов многое зависит. Что он сейчас сделает? Простит старика или превратит у всех на глаза в кадавра, да заставит собственную дочку загрызть? Ну, или наоборот. И сдается мне, что надеются они на первое, но и на второй вариант с удовольствием посмотрят. Такие здесь нравы. Казнь, а если еще и изощренная – самое желанное зрелище.