Чуждое тепло
Шрифт:
– А я люблю миссис Амелию, – многозначительно сказал Джерек. – Увижу ли я ее снова, Лорд Джеггед?
Лорд Джеггед похлопал по шее своего грациозного лебедя. Птица взмахнула крыльями, удаляясь от Джерека. – Увижу ли я ее? – закричал Джерек.
– Несомненно, ты увидишь ее. Хотя многое еще должно произойти. Во всяком случае, до Конца Времени еще, по крайней мере, тысяча лет!
Белый лебедь поднимался все выше и выше в голубое небо. Лорд Джеггед помахал рукой с его пушистой спины.
– Прощай, мой преданный друг! Ариведерчи, влекомый ветром времени листик! Мой воришка! Моя печаль! Моя игрушка! Моя радость! До свидания, милый!
И Джерек увидел, как белый лебедь повернул голову на длинной шее, чтобы взглянуть на него загадочными глазами, прежде чем исчезнуть за единственным облачком, плывущим по пустому слепому небу.
Разузоренные в тончайшие оттенки зеленого, Железная Орхидея и ее сын возлежали на зеленой лужайке, плавно спускающейся к лазурному озеру. Был вечер.
Между Железной Орхидеей и ее сыном покоилась золотисто-зеленая скатерть, уставленная нефритовыми блюдами с остатками ужина. Здесь были зеленые яблоки, зеленый виноград, сердечки артишоков, имелись чеснок, корнишоны и незрелые дыни, сельдерей и авокадо, виноградные листья
Железная Орхидея слегка приоткрыла свои изумрудные губы, когда она потянулась за неочищенным миндалем. Джерек рассказал ей о своих приключениях в эпохе Рассвета. Ее зачаровал рассказ, хотя она не все понимала в нем.
– И ты нашел смысл «добродетели», моя плоть? – Она покончила с миндалем и теперь раздумывала, не отведать ли корнишонов.
Джерек вздохнул.
– Должен признать, что до конца не уверен в этом. Но, полагаю, «добродетель» имеет какую-то связь с «развращенностью», – он засмеялся и вытянулся на прохладной траве. – Одно порождает другое, мама.
– Что такое «развращенность», любовь моя?
– Я думаю, это что-то, связанное с неспособностью контролировать свои поступки. Что, в свою очередь, имеет какую-то связь с окружением, в котором предпочитаешь жить… если у тебя вообще есть выбор. Возможно, когда миссис Амелия Андервуд вернется, она сможет объяснить точнее.
– А она вернется? – безотчетным жестом пальцы Железной Орхидеи опустились на редиску и отправили ее в рот.
– Я уверен в этом, – сказал Джерек.
– И тогда ты будешь счастлив?
Он посмотрел на нее с некоторым удивлением.
– Что такое «счастлив», мама?