Чужестранка. Книга 2. Битва за любовь

Гэблдон Диана

Несмотря на все мое беспокойство, он был намерен участвовать в охоте на оленя верхом на Донасе. Я часто представляла себе, как эта громадная гнедая тварь исключительно из упрямства сбрасывает всадника на скалу или бьет Джейми своими смертельными копытами.

– С тем и с другим, – холодно сказала я. – Если конь сбросит тебя и ты сломаешь ногу, ты окажешься во власти герцога.

– Точно. Однако там будет и Дугал.

Я фыркнула:

– Он сломает тебе вторую ногу.

Он засмеялся и, пригнувшись, поцеловал меня.

– Я буду осторожен, mo duinne.

Обещаешь ли ты мне то же?

– Да, – с готовностью скала я. – Но как тебе кажется, кто положил под подушку тот странный букет? Ты ведь этого боишься?

Его веселье словно ветром сдуло.

– Я не считаю, что ты в опасности, иначе я не оставил бы тебя одну. Но все-таки… и держись, пожалуйста, подальше от Гейлис Дункан.

– Это почему еще?

Я откинулась назад, чтобы посмотреть на него. В ночной тьме мне было не разглядеть лица, но говорил он вполне серьезно.

– Эту женщину считают ведьмой и рассказывают о ней всякое… а после смерти ее мужа все стало еще хуже. Не хотел бы я, англичаночка, чтобы ты с ней встречалась.

– Ты и правда думаешь, что она ведьма?

Сильными руками он схватил меня за зад и притянул к себе. Я обняла его, радуясь прикосновению к гладкому, крепкому телу.

– Нет, – ответил он наконец. – Но я думаю, что это для тебя опасно. Обещаешь?

– Хорошо.

Честно сказать, я не возражала против подобного обещания. После случая с оборотнем и сцены в мансарде посещать дом Гейлис мне не очень хотелось. Я подхватила губами сосок Джейми и лизнула. Он склонился к моему уху и прошептал:

– Раздвинь ноги. Я хочу быть уверенным, что ты будешь вспоминать меня, покуда я в отлучке.

Чуть погодя меня разбудил холод. Я в полусне потянулась за одеялом, но его не обнаружила. Однако оно внезапно само собой опустилось на меня. Я удивленно приподнялась на локте, чтобы посмотреть, что случилось.

– Прости, – сказал Джейми. – Милая, я не желал тебя будить.

– А что ты делаешь? Почему не спишь?

Я покосилась на него через плечо. Мои глаза быстро привыкли к царившей еще темноте, и я сумела увидеть на лице Джейми смущение. Он сидел на стуле у кровати, завернувшись в плед, и казался совершенно бодрым.

– Просто… Мне приснилось, что ты пропала и я не могу тебя отыскать. От этого я проснулся и… решил посмотреть на тебя, запечатлеть в памяти, чтобы не забывать, пока я буду далеко. И я раскрыл одеяло. Прости, что ты замерзла, я не хотел.

– Все хорошо.

Ночь была холодная и настолько тихая, что казалось, будто во всем мире никого нет, кроме нас двоих.

– Иди в постель. Ты, верно, тоже замерз.

Он быстро юркнул под одеяло и прижался к моей спине. Провел ладонью по моим шее и плечам, потом по талии и бедрам – по всем линиям и изгибам тела.

– Mo duinne, – еле слышно сказал он. – Нет, сегодня я буду звать тебя mo airgeadach. Моя серебряная. Твои волосы золотисто-серебряные, а кожа – словно белый бархат. Caiman geal. Белая голубка.

Я подалась назад и приглашающе прижалась к нему. С глубоким вздохом приняла в себя

его плоть. Он притянул меня к груди и стал двигаться вместе со мной, медленно и сильно. Я чуть задохнулась, и он ослабил объятия.

– Прости, – проговорил он. – Я не хотел делать тебе больно. Я хочу быть в тебе, оставаться в тебе как сейчас, глубоко. Я хочу оставить память о себе, посеяв в тебя семя. Я хочу удержать тебя до рассвета и оставить тебя, пока ты спишь, унести на руках твое тепло.

После отъезда Джейми я затосковала. Я принимала больных в своем кабинете, по мере сил работала в саду и огороде, чтобы отвлечься, читала книги из библиотеки Колума, но время все равно тянулось очень медленно.

Через две недели после того, как я осталась одна, в коридоре за кухней мне встретилась Лаогера. По правде говоря, после того, как увидела ее на лестнице у кабинета Колума, я осторожно к ней присматривалась. Вид у девицы был вполне здоровый, но при этом вся ее фигура словно излучала напряженность, рассеянность, уныние и даже удивление.

«Бедная девочка», – с сочувствием думала я.

В тот день Лаогера, впрочем, казалась довольно жизнерадостной.

– Миссис Фрэзер! – сказала она мне. – Меня тут попросили вам кое-что передать. Вдова Дункан заболела и просит вас прийти и ее полечить.

Припомнив приказания Джейми, я было засомневалась, но сочувствия и скуки вместе взятых оказалось довольно, чтобы уже через час я оказалась по дороге в деревню с докторским сундучком, притороченным к седлу.

Дом Дунканов, увиденный мною, представлял собой пример ужасного запустения и небрежения. На стук никто не откликнулся. Я открыла незапертую дверь и увидела, попав внутрь, что повсюду валяются книги, стоят немытые стаканы, половики съехали с места, а мебель покрыта толстым слоем пыли. Слуги на мой зов не вышли, а кухня оказалась столь же пустой и неубранной, как остальные комнаты.

С удивлением, росшим с каждым шагом, я поднялась наверх. Спальня, окна которой выходили на улицу, оказалась пустой, но из буфетной, расположенной по другую сторону дома, донеслись какие-то звуки.

Я открыла дверь туда и обнаружила Гейлис: вдова Дункан развалилась в удобном кресле, воздев ноги на стойку. На стойке стояли стакан и графин, а комната крепко пропахла бренди.

Гейлис несколько удивилась моему появлению, однако поднялась из кресла и улыбнулась. Она чуть косила, но казалась совершенно здоровой.

– Что стряслось? – спросила я. – Ты не больна?

Она удивленно посмотрела на меня.

– Больна? Я? Нисколько. Слуги от меня убежали, и дома нет ни крошки, зато много бренди. Хочешь немножко?

Она потянула руку к графину. Я схватила ее за рукав.

– Ты за мной не посылала?

– Нет.

Широко распахнув глаза, она уставилась на меня.

– Тогда почему…

Договорить я не сумела: меня прервал шум за стенами дома. Отдаленный рокочущий неясный шум. Я его уже как-то слышала – и именно в этой комнате.