Чужие игры
Шрифт:
— Что происходит? — Ромашка дергала за рукав мага, в беззвучном крике раскрывшего рот и обхватившего голову руками.
— Оставь его. — Я вышел из астрала, чувствуя сильную слабость в ногах, из-за которой был вынужден опереться о ближайшую стену дома, чтобы не рухнуть наземь. — Его больше нет.
Вот засранка! Пользуясь моментом, девушка бросилась прочь от меня, с ходу переходя на бег, лихо подхватив подолы своих юбок. Но мой подвиг ей повторить не удалось. Гулко бухая по каменной мостовой, улицу стали заполнять солдаты городской стражи, причем блокируя сразу все проходы этой
Вот и подкрепление подошло, печально подумал я, вновь встречаясь взглядом с замершей меж двух огней Ромашкой. Все, допрыгалась дуреха, теперь уже ей ничего не поможет и не спасет, а я ведь предупреждал, я тебе, родная, дал три дня, чтобы ты смогла спокойно покинуть город, растворясь без следа! И на что ты их потратила?
Боже, как погано, просто мерзко стало в одночасье на душе, даже не думал, что опять судьба мне выпишет горьких пилюль из мерзости потерь, расставаний и такого гадостного чувства, что тебя предали те, в кого ты верил…
— Это еще не конец, Ульрих! — Она улыбнулась. — Помни, за мной должок!
Она рванула на груди цепочку со своим таинственным перстнем, сжимая его в своей маленькой и такой нежной ладошке.
— Мы еще обязательно встретимся! — Она рассмеялась, подмигнув мне.
Первая группа солдат схватила Ромашку, заламывая ей руки за спину, правда, с каким-то непонятным действием. Крайний здоровяк гвардеец внезапно пошатнулся как от пощечины, в тот же миг срываясь на бег, к группе подходящих следом, что-то сжимая в своей огромной руке. Это было словно эстафета, первый подбежал ко второму, что-то перекладывая ему в руку, и второй тут же пускался прочь бегом до следующего гвардейца, также передавая нечто по этапу, пока последний не скрылся в толпе наступающих солдат.
— Вы что тут устроили, вашу мать! — Один из отцов-командиров, так же как и я, с недоумением провожал взглядом бегающих, а потом с глупыми мордами лица замирающих на месте солдат. — Немедленно в строй! Оцепляем квартал, чтобы ни одна падла не проскользнула мимо, вяжите всех, пусть потом в казематах разбираются, кто тут прав, а кто виноват!
— Господин фон Рингмар? — Ко мне с поклоном подскочил один из офицеров.
— Все, что от него осталось. — Мне все еще было немного дурно, а к общему фону еще и дрожь в руках добавилась.
— Прошу извинить меня, ваше благородие, но вас ожидает господин Гербельт, я так понимаю, у вас назначено. — Он склонил учтиво голову.
— Подгоняйте экипаж. — Я вытер со лба холодный пот. — В предыдущей карете, где-то в ее обломках остались мои бумаги, прикажи солдатам собрать их.
— Будет исполнено. — Он молодцевато развернулся, уносясь выполнять распоряжение, а я по-прежнему стоял, не в силах отлепиться от стены и отвести свой взгляд от уводимой и связанной по рукам и ногам девушки, по чьему лицу текли вполне натуральные полосы-дорожки горьких слез.
Как-то жалко и мерзко слышались ее крики, мол, что за произвол, я не я, это какая-то ошибка, что здесь вообще происходит? Она пыталась разыграть комедию в стиле: «Я вообще не понимаю, как здесь оказалась».
«Мертвец ушел», — тихим перезвоном и игрой полупрозрачных теней пронеслась Адель в моей голове.
— Что? —
«Жди, он обещал тебе вернуться», — произнесла тень, растворяясь в сером мареве дождливого дня.
— Я все же настаиваю на том, что мы излишне нагнетаем обстановку. — Фенгель Вард, командующий корпусом армии короны, вещал перед королевским собранием министров и самых влиятельных герцогов Финора, под предводительством Митсвела Первого. — Моя разведка не раз и не два, я хочу это подчеркнуть, проникала на территорию предполагаемого противника, по-прежнему фиксируя местоположение всех корпусов и дивизионов империи на своих местах, согласно мирному договору!
— А я настаиваю, что имперцы готовятся к войне, и для этого у меня есть веские основания! — Не слишком любезно прерывал его своими выкриками Ганс Гербельт.
— Где они, ваши основания? — взвинчивал себя Вард. — Сбор слухов с городских улиц? — Смешно, сударь! Мои люди день и ночь контролируют армию!
Совещание шло уже битый час с попеременным успехом. Собрание раскололось на две части, одна из которых с настороженностью воспринимала весть о готовящемся вторжении имперцев, вторая же всячески пыталась наплевать на это, мотивируя тем, что миру уже под сотню лет и воевать невыгодно как Финору, так и злополучной империи.
Де Кервье начинала нервничать, от чего петли на ее рукоделии ложились кривовато, и уже во второй раз приходилось распускать две последние дорожки шарфа. Что за проклятие? Где же мальчишка, что могло его задержать? Она гневно фыркнула очередной тираде одного из выступающих и слишком горластых мужиков. Ну, в самом деле, как дети! При ее правлении подобных выкриков не допускалось, а уж о том, чтобы заявиться к королевской особе с трехдневной щетиной вообще никто и помыслить не мечтал. Распустил их сынок, распустил. Старушка печально покачала головой.
— Где ты запропастился и почему перемазан с ног до головы? — Не поднимая взгляда от своих трудов, произнесла старушка, когда слуги посадили рядом с ней усталого и грязного мальчика с несколькими толстыми папками для бумаг и двумя большими тубусами, видимо для рисунков.
— На меня напали. — Он порылся в карманах, извлекая кружевной платок и вытирая им лицо. — Имперцы.
— Ты плохо выглядишь. — Она смерила его тяжелым взглядом. — Вижу, устал, сможешь выступить?
— Смогу. — Мальчик кивнул, поправляя свои бумаги. — Правда, нужно будет закрыть рты всем желающим покричать, чисто по-человечески, нет сил перекрикивать это собрание.
— Не подведи. — Бабушка, тяжело вздохнув, поднялась со своего места, бочком обходя ряд министров и высокопоставленных вельмож, так как, увы, теперь ее место было далеко от трона.
Было ли сомнение в ее сердце? Было, и даже больше: сердце сжимал страх и собственная беспомощность перед грядущим. Она не была уверена в Ульрихе, она не была уверена в верности своего решения, а также она не была уверена в своем сыне и завтрашнем дне. Все было слишком зыбким и ненадежным, ей даже казалось, что сама земля раскачивается под ее ногами.