Чужие камни Ноккельбора
Шрифт:
Глава V
Над лесом вставало ленивое и жаркое летнее солнце. Воздух плыл хвойным маревом. Некоторое время Векша лежал с закрытыми глазами, ни о чем не думая и прислушиваясь к звукам внутри себя. Он немилосердно хотел есть. Голод, смешиваясь с пережитыми страхами и мучениями, буквально поглощал его изнутри. «Вроде блинов столько съел у Хозяйки, а голодный» – подумал Векша. Под ложечкой сосало. Но при всем при этом Векша чувствовал себя отлично. Мора постаралась на славу – тело снова было невредимым. Слегка побаливал глаз, в который поразила его хищная стрела, да ногу свело.
Он открыл глаза и сел на траву. От одежды, в которой
Сверху его всклокоченную макушку жарко прогревало солнце. Где-то долбил по дереву дятел. Спокойствие и тихая лесная радость царили в этих диких местах. Об альвах ничего не напоминало. Копыта их лошадей не оставили никаких следов: трава не была примята, сучья – не поломаны. В памяти Векши вновь всплыли ужасы последних суток. Лютые страдания от клыков золотых псов, жесткие пальцы безголового, тусклые и лишенные каких-либо чувств глаза каменноликих.
Колени толстяка затряслись. Он, кряхтя, встал на ноги, прошел пару шагов. Неожиданно, его вырвало желчью. Векша вытер грязный рот тыльной стороной ладони. Гортань была сухой и черствой, как береста. Векша почувствовал страшную жажду. «Ничего, до реки или ручья дойду – там и попью». Он сжал веснушчатые кулаки и двинулся вниз с холма в сторону чащи. Отсюда надо было уходить. Да и в голове у Векши царила кутерьма, от которой можно было избавиться, лишь найдя безопасное место, где можно тщательно поразмыслить.
Векша пробирался меж деревьев и вспоминал, как лежали они с Миланицей и Зоряном в кустарнике, прижимаясь друг к другу телами и тревожно прислушиваясь к ночным звукам. Об альвах они не думали, считая, что успели ускользнуть в общей суматохе гибнущей деревни. Ночной лес был голоден, и в воздухе висел тяжелый запах хищного зверья. Молчун Зорян угрюмо сжевал чудом завалявшуюся хлебную корку, а Милаша, откусив малюсенький кусок от яблока, протянула свою долю Векше. Вспоминая это, он почувствовал, как наливаются красным стыдным жаром его щеки. Он опустил голову и отряхнул колени, чтобы хоть как-то отогнать от себя воспоминания.
Углубившись в лес, Векша некоторое время шел по звериной тропе, пригнувшись, быстрым шагом, стараясь не шуметь и не оставлять слишком заметных следов. Лес нужно было уважить и не забывать, что ты в гостях. Толстяк вдруг понял, что впервые остался один в чаще так далеко от жилья. «Ох, боязно…» – подумал он. – «Надо б убежище до темноты отыскать».
Судя по солнцу, проглядывающему на него сквозь ветви деревьев, впереди у него был весь день, чтобы найти лежбище и заночевать. Векша поежился, почесал чумазое, урчащее от голода брюхо и, отодвинув в стороны злые лесные сучья, двинулся дальше. На дерево он не полезет больше ни за какие коврижки! «Ага, нет у меня больше к деревьям доверия» – подумал он и нахмурился. – «Толку от них никакого». Вспомнил, как подломилась ветка под задницей. Потом было падение, клыки, рычание, вонь из звериной пасти и жаркое дыхание пса. Подросток поежился.
Ха! Векша встал, как вкопанный, и изо всех сил хлопнул себя по лбу. «Дурень, ой, дурень!» – заорал он сам на себя, топнув босой ногой. Да так топнул, что вспугнул птичью мелочь на версту вокруг. И тут же сам себе зажал рот и упал на землю, прижав ухо к мшистому лесному ковру. Он до дрожи боялся услышать
Он перевернулся на спину и впервые, за все время, ухмыльнулся. Ему не надо искать убежище в чаще. Ему надо найти обратный путь к своей деревне. Каменноликие ее сожгли, но жить там они не станут. Да и вряд ли нелюди оставили там часовых, раз думают, что всех поубивали. Пируют где-нибудь, в своем лагере и напиваются, празднуя вылазку против рядовичей.
«Авось не додумаются зарыть подвалы и холодняки» – подумал Векша. И верно: зачем это каменноликим, если все обитатели деревни мертвы?
«Черный Лес был создан богами прямо посередке Удела». Векша напряг память. «Как там дед Возгарь сказывал. Когда-то из кармана Волоса просыпались семена Первых деревьев, и проросли они в Лес, что покрыл собой сердце Удела». Толстяк хмыкнул и присел передохнуть на выступившие из земли могучие корни хворь-дерева. Задумчиво подобрал с земли сухой прутик и начал ковыряться им в палой сухой листве. Он шел уже несколько часов и подустал. «Посижу немного, передохну и дальше двинусь» – подумал он, прислонившись спиной к дереву.
Черный Лес простирался на тысячи верст. А вот что за ним? Векша знал лишь то, что на западе, за Чернолесьем, расстилалась огромным одеялом Великая Равнина. Где-то далеко на севере плескался холодными волнами Студеный океан, а на юге тянулись бескрайние степи вплоть до Крайних Песков. На востоке Лес упирался в непроходимые горы со скалами до небес, что именовались Большим Хребтом. Что было за этими горами, не знал никто. А может и знали когда-то, но забыли. До Войны.
Забираясь все глубже и глубже в Черный лес, люди строили и теряли поселения так быстро, что не успевали по-настоящему пустить корни. Альвы не давали передыху: их отряды, тихие и смертносные, преследовали и находили лесные убежища, истребляя всех – от мала до велика. Лишь раз в сто лет наступало затишье. Каменноликие предлагали «вечный мир», а люди его принимали. Из раза в раз надеялись остатки великих некогда человеческих родов, что на этом все закончится. Проходило десятилетие, и вновь без объявления войны, начинали альвы свое наступление.
Последний договор людей с каменноликими был заключен незадолго до рождения векшиного отца Крута. Гадали рядовичи: зачем остроухим вновь понадобилось мириться с последними человеческими племенами? Но, кто же их, древних и бессмертных, разберет? Людям воспрещалось добывать и обрабатывать железо, объединять деревни, строить крепости, выбирать вождей и селиться где-либо еще, кроме Черного леса. Долго держался этот последний договор. Уж и забывать о Войне начали. Осторожно, втихаря принялись добывать железо в горных лесистых районах и скупать оружие у жадных свергов, меняя на них последнее, доставшееся от предков. Ковали мечи и наконечники к стрелам и копьям, готовясь отступать еще дальше на восток – к Хребту.
Каменноликие нелюди были не единственной угрозой, сжимавшей человечий род все уже и уже. Болезни и голод делали свое дело – люди вымирали, словно морские твари древности. Одна за другой пропадали деревни, словно и не было их. Все реже и реже приходили весточки от соседей – лютовичей. «Так и доконали нас» – угрюмо прошептал Векша и вздохнул. Надо было идти дальше.
К «собачьей поляне» он вышел через пару часов. Самому себе он не мог объяснить, как ему удалось найти это страшное место. Невидимая сила тянула толстяка туда, где он потерял свою сестру и собственную жизнь.