Чужие крылья – 2
Шрифт:
Виктор садился последним. Он привычно зарулил на свою стоянку и, выключив мотор, облегченно развалился в сиденье. По ушам ударила оглушительная тишина. Солнце уже поднялось в зенит и начало припекать, даже в открытой кабине было жарко. Недовольно морщась, он начал ерзать, отстегивая привязные ремни. На крыло вскочил Жорка, принялся помогать, спросил настороженно:
— Бой вели?
— Да, — Виктор наконец-то освободился от парашюта и, быстренько скинув шлемофон и реглан, подставил мокрую от пота голову солнцу, — мессера сбил, сто десятого.
— Сбил? — Жорка засиял, —
— Сбили Авдеенко. Взорвался в воздухе.
Улыбка у Жорки вмиг окривела и превратилась в оскал. Обогнув застывшего соляным столбом техника, Виктор спрыгнул на землю. С дальней стоянки доносились негодующие крики Игоря, запылила полуторка, везя на аэродром обед, оружейники тащили к самолетам набитые пулеметные ленты. Все было как обычно, только Авдеенко не вернулся.
Он сплюнул под ноги, буркнув тихонько под нос: — Помер Максим, да и хер с ним, — и крикнул все еще задумчивому технику: — Шевелись Жорка, шевелись. Тут с немца пару гостинцев прилетело. Посмотри…
Жорка что-то ответил и приступил к осмотру, а Виктор дождался Игоря и они вместе пошли на КП. Хашимов и остальные летчики были уже там.
— Ты чего на оружейника орал? — спросил он Шишкина, когда они немного отошли.
— Да пушка разок стрельнула и все. Перезаряжал ее, а без толку. Немец-то был вот где, — Игорь оттопырил ладонь, показывая, где был вражеский истребитель, — а она, зараза такая, молчит. Пулеметами его причесал, а толку-то. Как этого сбили, видел?
— Да, видел. Мессер его на вираже срезал.
— Лопух, — Игорь презрительно сощурил глаза, — летать ни черта не умел, только гадил. Это же надо виражем от мессера не уйти…
— Да не скажи. Сто десятый, собака, на вираже меня едва не срубил. Вцепился как клещ.
Игорь недоверчиво посмотрел на него, но ничего не ответил. Дальнейший путь они молчали.
Разбор был краткий. Дорохов расспросил участников вылета, немного попенял Хашимову на плохое руководство. Здесь же, на КП, они быстро написали рапорта о прошедшем бое. Когда все уже разобрали по полочкам, Виктор задал мучающий его вопрос:
— Товарищ командир, спросил он, — Авдеенко сбили в вираже. Я от своего тоже уходил виражем, но едва не был сбит. Как такое может быть? Ведь мессер гораздо тяжелее!
— А как ты увернулся? — Дорохов выглядел лучше, чем утром, и Саблин решил, что пока они летали, он успел немного поспать.
— Когда понял, что меня сейчас расстреляют, немного разогнался и ушел на вертикаль. Немец внизу остался, не вытянул. Вот я его и зажег, — Виктор жестами показывал, элементы прошедшего боя.
— Ну, правильно. Мотайте на ус. Пилот двухмоторного самолета при выполнении виража может убрать обороты одного мотора и тем самым резко уменьшить радиус разворота. Долго такой фокус не сделает, сильно упадет скорость, но вот довернуть и обстрелять — это самое то. Так что, если деретесь против такого противника — поступайте как товарищ Саблин и тоже будете иметь на счету сбитых фашистов. Кстати, — командир неожиданно улыбнулся, — тут приказ хороший пришел. Хашимову присвоили очередное воинское звание капитана. Поздравляю!
— Служу
Вечером друзья уходили с аэродрома слегка пьяные и веселые, к наркомовским ста граммам добавились и Хашимовские, за первую шпалу. Помимо большей порции водки была еще одна причина. После обеда, комполка подключил к боевой работе вторую эскадрильи, и те отличились, сбив четыре фашистских самолета. Поэтому, несмотря на гибель Авдеенко, летчики все же больше веселились, чем грустили. Размен шесть за одного нашего устраивал всех: и Дорохова и зеленых сержантов.
По дороге их нагнал Костя Кузнецов, летчик из второй эскадрильи. Сегодня он сбил свой первый вражеский самолет и видимо хотел поделиться этой новостью со всем миром.
— Куда это вы так несетесь, — сказал он, — как наскипидаренные.
— До баб, до баб, всегда до баб, — пропел Шишкин и засмеялся.
— А шо, тут еще и бабы есть? — спросил Костя. — Как вы их нашли? Уходишь на аэродром еще темно, возвращаешься — уже темно.
— Места надо знать, — наставительно сказал Игорь, — и чтобы прикормка правильная была. Баба она не на все клюет.
— Ха, — усмехнулся Костя, — у меня снасть такая, шо любая клюнет, только покажите. Кстати, — сменил он тему, — Слыхали, как я сегодня бомбера сбил? Как дал ему сверху, так у него мотор и вырвало. Представляешь? Горел как цистерна с бензином. Полнеба в огне…
— Да, да. Ты рассказывал, — торопливо сказал Виктор. Он уже слышал эту историю за ужином дважды.
— Тут болтали, — зашептал Костя, — шо в штабе наградные оформляются. Слышал, шо на вас двоих документы уже сделали и отправили. Наверное, по итогам сегодняшних боев тоже оформят. Это дело такое… — глаза у него лихорадочно заблестели.
Тем временем они уже вошли в деревню и Кузнецов не прощаясь, свернул к ближайшему дому, где он квартировался. Отходя они услышали, как Костя сказал кому-то невидимому в темноте: — Здорово, дядь Мить. Представляешь, я сегодня вражеский бомбардировщик сбил. Как дал ему…
— Бедный дядя Митя, — тихо засмеялся Виктор, — ему сегодня не позавидуешь.
— Ага, — подхватил Игорь. — Слышал за награды? Хорошая новость. Неплохо было-бы если бы Знамя дали, хотя две Звезды тоже ничего…
— Посмотрим. Что будет, то будет.
— Ты сейчас к своей? Везет…
— Да, — ответил Виктор, — свекруха ее вчера к сестре уехала, дня на три. Так что моя пользуется моментом… по полной программе.
Игорь хлопнул его по плечу и завистливо вздохнул. Потом, немного подумав тихо сказал: — помнишь, ты говорил, что немцы скоро на нас попрут? Может ты ошибся?
— Может, — так же тихо ответил Виктор, — В любом случае, в июле точно узнаем…
Июль выдался очень жарким. Солнце висело над головой раскаленным утюгом, выжигая своими лучами все, до чего могло дотянуться. Степь стремительно выгорела и от радующего глаз июньского разнотравья остались жалкие огрызки. Зеленый цвет степи и колхозных полей сменился разнообразными оттенками желтого. Разогретый воздух дрожал горячим маревом, превращая линию горизонта в неясную зыбь.