Чужие крылья-3
Шрифт:
— "Ольха", "Репей-24-й" прибыл. Давайте работу.
— "Репей", миленький, как вы вовремя, — судя по голосу связистки, появлению Саблинской шестерки нешуточно обрадовались. — Помогите "горбатым". Их "худые" зажимают. Квадрат… — помехи забили слова связистки, но Виктор уже сам увидел зеленые тени штурмовиков и карусель воздушного боя над ними.
— "Двадцатый", наверх, — приказал он Ильину. — Будете нас прикрывать. — "Двадцать второй", атакуем. Ведомые, смотрим в оба.
Внизу крутилось с десяток "мессеров" и несколько "Яков" . Наши истребители пытались прикрыть "Илов",
— Атака! — "мессер" появился в прицеле. Несколько секунд увеличивался, подгоняясь под грядущую трассу и вдруг, видимо почуяв опасность, перевернувшись через крыло, ушел вниз. Виктор от злости прокусил губу – надо было стрелять издалека, хоть и не сбил бы, но наверняка бы сумел повредить. Он оглянулся. Вся четверка послушно следовала за ним, а позади уже разматывался дымный шлейф горящего самолета. Ларин отличился?
Вверху уже шел бой. Пара Ильина схватилась с четверкой врагов и срочно нуждалась в помощи. Виктор повел своих в набор высоты.
— "Двадцатый", — закричал он, перебивая гомон эфира. — Отходи со снижением на семьдесят. На семьдесят снижайся, сейчас поможем. — "Двадцать второй", ты давай еще набирай. Рябый, оттянись при атаке.
"Мессера" вовремя увидели грозящую им опасность и, коптя форсируемыми моторами, вышли из боя. Внизу тоже царила идиллия: вражеские истребители, так упорно атаковавшие наших, куда-то подевались и атакованные "Яки" собирались в группу.
— Спасибо, "Репей", — мелодичный голос связистки-"Ольхи", начинал Виктору нравиться, — оставайтесь в квадрате. Подтверждаем падение одного фашиста.
"Ну точно, Ларин сбил", — обрадовался он. От приятного известия стало радостнее на душе…
Зато обратный путь обернулся сплошной нервотрепкой. Пара "мессеров"-охотников пристала к группе как банный лист, периодически атакуя и очень сильно действуя на нервы. Драться с ними не имело смысла: они висели чуть в стороне, с сильным превышением и действовали в практической безопасности. Да и бензина на драку тоже не было. Оставалось предупреждать об атаках заранее, да стараться ловить врагов на выходе. Отстали они лишь тогда, когда с аэродрома поднялась дежурная пара.
При посадке Виктор обратил внимание на столб дыма, поднимающийся метрах в трехстах от посадочного "Т". Оказалось, что сбили капитана Землякова. Такая же пара охотников атаковала возвращающуюся с задания группу, и сбили ведущего. Земляков упал вместе с самолетом…
Подвезли обед. Молодая девушка-официантка, в белом накрахмаленном халате принялась разносить еду. Летчики ели неохотно, капризничали. От жары, от нервного напряжения, кусок не лез в горло.
— Вчера мой техник в деревню ездил, — тихо сказал Гаджиев, — а там госпиталь какой-то. Раненых, говорит, столько, что уже помещений не хватает. На землю кладут.
Все замолчали, мрачно переваривая услышанное.
— Тут прошлой зимой, — зачем-то влез Виктор. — Такая же песня была, только чуть южнее. Я видел. Морская пехота прорывала, так там снег был черный от бушлатов. Как вспомню, до сих пор трясет…
Его слова заглушило ревом мотора – "Яки" первой эскадрильи, выстроившись за своим ведущим, гуськом выруливали на взлетную
Долгий день заканчивался, на землю опускалась ночная тень. В чистом, словно вымытом небе заблестели между облаками первые звезды. Аэродром затихал, погружаясь в сон. Виктор вышел из штабной палатки и с удовольствием потянулся, разминая спину. В висках покалывало болью, в глаза словно насыпали песка. Завтра ожидался очередной тяжелый день войны, нужно было бы выспаться, но все некогда. Как оказалось, быть комэском, это не только водить летчиков в бой, но еще и куча административной работы и всяческой писанины. И вроде бы оно все не сложно, но когда в должности всего полтора дня…
Раздалось деликатное покашливание. Приглядевшись, Виктор разглядел устроившегося в тени палатки Литвинова.
— Иди сюда, — приглашающе махнул рукой тот. — Покурим, пообщаемся. А то ты совсем в своих бумажках закопался.
— Знаешь, — Виктор уселся рядом, помял мундштук папиросы, — Чего-то я не ожидал, что столько писанины будет. Конца и края не видно…
— Ерунда, — Сашка легкомысленно махнул рукой. — Не бери в голову, — и неожиданно тихо спросил, — по Землякову поминки организовали. По граммульке. Ты пойдешь?
— Пойду, конечно. Хороший был мужик.
Они некоторое время молчали, потом Литвинов сказал.
— По писанине не беспокойся. Помогу. Вообще, по-хорошему, это тебе нужно адъютанта на всю эту ерунду запрячь. А то он у Егорова на голове сидел, а теперь попытается еще и ноги свесить. Завтра с утра его возлюби хорошенько, а вечером проверь и снова возлюби. Нашего нужно постоянно в страхе держать, тогда толк будет. Я на таких насмотрелся.
— Спасибо.
— Да не за что, — усмехнулся Литвинов. — Я же теперь твой заместитель или забыл? Только у меня просьба. Очень для меня важная, — Сашка замолчал, словно собираясь духом, а потом выпалил. — Возьми меня завтра в бой!
— Да ты сдурел, — Виктор едва не задохнулся от возмущения. — Там мясорубка! Вчера Егорова сбили, сегодня Землякова… не самые слабые летчики были…
— А я – бывший комиссар, — зло зашипел Литвинов. — А теперь твой зам по политической части. А еще я – коммунист, а значит, обязан летать. Обязан подавать пример, обязан быть в мясорубке, а иначе, зачем я нужен? Я просто так, за красивые глаза, летный паек жрать не желаю.
— Забыл, как в ямах сидели?
— Я! С Шубиным! Договорился! — с расстановкой сказал Сашка. — Он сказал, что разрешает, если ты согласишься.
— А твое начальство?
— А мое начальство, — тихо засмеялся Литвинов. — Меня потом на руках носить будет.
Виктор задумался. С одной стороны было просто замечательно получить в эскадрилью еще одного опытного летчика, с солидным, еще довоенным налетом. Да и в сорок первом Сашка успел много полетать. С другой стороны, опыт у него уже немного устаревший, да и нога эта деревянная…
— Ладно, — нехотя выдавил он. — Пойдешь ведомым. Посмотрим.
— Как ведомым? — Литвинов даже подскочил от праведного гнева. — Да я еще в сорок первом летал! У меня сбитых двое!