Чужие лица
Шрифт:
— Ох, доченька, как же у тебя здесь хорошо. Наверно, даже жаль переезжать.
Мирону не нравится последняя фраза будущей тещи. Он отставляет свою чашку и берет в руки ладонь будущей жены.
— Это уже решено, нам нужно больше места. А если и его не будет хватать, купим другую квартиру.
Олеся аккуратно сжимает пальцы Полунина, уговаривая не реагировать, пытается сгладить ситуацию. Понимает, что мама не имела в виду ничего плохого.
— Да, нам там будет лучше, основные вещи уже перевезены, осталось не так много… Оставалась бы жить с нами, мам. Скоро у меня прибавится забот, и пусть Елена
Гостья довольна, но все так же стоит на своем.
— Этот город для меня чужой, Лесь. Мне в деревне нравится больше. Обещаю приезжать, а еще лучше — вы ко мне. Чистый воздух, свежие фрукты и ягоды, баня…
— Не, я после мальчишника еще долго в баню не пойду, — Пашка испуганно машет руками, чем вызывает смех у остальных.
Ароматный чай, домашний теплый пирог, родные люди, разговоры о будущем — прекрасный и спокойный вечер после суетливого дня.
***
Мишка спрыгивает с рук Олеси и с осторожным любопытством, принюхиваясь и осматриваясь, заходит в квартиру Мирона, которую теперь можно смело назвать новым домом.
— А теперь можно и нам войти, — Полунин бережно поднимает Олесю на руки и перешагивает через порог.
— Немедленно отпусти меня! Мы же тяжелые! Еще и пакеты… — легкий испуг сменяется недовольством, а затем довольной улыбкой, спрятанной в воротник мужской куртки.
Пашка входит последним и закрывает дверь.
— Дом, милый дом! Так, где там моя комната?
Быстро стянув с себя одежду и обувь, отставив сумки с вещами, он врывается в свою спальню, запрыгивает на кровать и начинает скакать. Мишка, напуганная действиями младшего хозяина, жалобно мяукает и шарахается обратно в коридор. Мирон в это время уже опустил свою ношу, хотя та и не тянет. Готов и дольше ее носить, но нужно раздеться после улицы. Он предвкушает их первый совместный вечер здесь.
— Какой ты еще ребенок, Паш! — Олеся поднимает кошку, успокаивает ее и возвращает на пол. — Руки помой для начала. И вещи перенеси.
Подросток перестает прыгать, возвращается в коридор и недовольно сопит.
— Ну, вот. Все веселье испортила, — подхватывает сумки.
— Не расстраивайся, — Мирон вешает одежду на крючок и помогает Олесе с обувью. Скоро ей будет тяжело нагнуться из-за большого живота, поэтому он привыкает снимать с нее сапоги уже сейчас. Это не сложно, а ей — приятно. — Будет тебе веселье. Сейчас поедим, а потом поиграем в те «стрелялки», что ты хотел.
Подросток с радостным криком бросает вещи на пороге своей комнаты и бежит в ванную.
— А вас после ужина ждет расслабляющий душ и отдых в мягкой постели с хорошей книжкой, — Полунин тепло улыбается будущей жене, нежно целует и аккуратно кладет руку на живот. — А позже и с будущим мужем…
Когда спустя три часа Мирон заходит в спальню, Олеся уже спит, и он не решается ее будить. Устроившись рядом и осторожно обняв любимых, он отправляется следом в мир снов. У них впереди будет еще много таких вечеров.
***
Пока мама и Мирон, а также гости заняты позированием в стенах дворца бракосочетания, Пашка толкает в бок Никиту и шепотом предлагает сбегать покурить на улицу. Тот так же тихо отвечает, что не против проветриться, хоть и не курит. Пока они ждали
— Дождь, вроде, хорошая примета, — Пашка быстро курит за углом здания, смотрит на небо, ветер здесь не такой сильный, как у воды, но все равно в костюме прохладно… — А если дождь со снегом?
Никита, стоящий рядом в одной рубашке, потому что отдал свой пиджак сестре, которую совсем не греет вечернее платье, зябко передергивает плечами. Все равно на улице лучше, по крайней мере, не приходится вежливо улыбаться — челюсти уже сводит.
— Вдвойне хорошая, — вместо брата отвечает девочка. Она тоже смотрит вверх, думает о том, что надолго запомнит этот день, даже несмотря на то, что это чужой праздник, и то, что ей не слишком комфортно среди толпы. Она будет помнить этот «снегодождь», запах вишневых сигарет и маленькие капельки на волосах брата и друга — первого и пока единственного за территорией детского дома.
— Хотелось бы, — Пашка делает последнюю затяжку и втаптывает окурок подошвой ботинка. — Погнали обратно, а то Ник уже похож на сосульку. Сейчас шампанским согреемся.
— Мы не пьем, — Никита поправляет пиджак, который норовит сползти с худых плеч сестры. — Да нам и не дадут, мы же несовершеннолетние.
Войтович тушуется, он ведь знал, что у Черных особые отношения с алкоголем, но предполагал, что в честь праздника они хотя бы немного отступят от принципа. Ему самому уже несколько раз случалось напиваться в компании одноклассников и друзей по команде. Тогда приходилось ночевать у Сани, хотя мама все равно понимала, что он пил, и проводила с ним воспитательные беседы. Но с появлением Мирона такие загулы стали редкостью, было интереснее проводить время с ним.
— Ну, значит, так согреемся, — замечает толпу у входа. — Или нет. Похоже, сейчас будут встречать маму и Мирона, кидать в них деньги, лепестки и прочую ерунду…
Слава, который первым увидел молодых людей, машет им рукой, чтобы они подходили быстрее.
— Света волновалась. Я уже хотел вам звонить… Не уходите больше, не предупредив куда, ведь мы несем за вас ответственность.
Никита и Вика кивают, опускают головы, а Пашка встает на их защиту.
— Это я их позвал, не сердитесь, дядь Слав.
Тот грозит ему пальцем, раздает взятые в гардеробе куртки, а затем сует в руки корзинку с «посыпкой». Спустя десять минут арендованный лимузин и другие автомобили отъезжают от здания.
***
Из блокнота Павла Войтовича:
Лабиринтами улиц, проспектов
Я шагаю без компаса, вектора.
Зачерпнув дождевую ботинками,
Остаюсь черно-белыми снимками.
Лабиринтами явными, спящими
Я ищу себя здесь настоящего.
Повороты изломанной линией,
Без названия улицы, длинные.