Чужие маски
Шрифт:
— Сейчас в деревню мальчишку пошлю, — кивнул один из мужчин. — Так-то нет, денег пока мало.
Лиля покачала головой.
— Это долго. Пошлите, конечно, пусть жира гусиного прикупит, полезная штука. А пока...
Что другое, а цетарию, она же исландский мох, Лиля везде опознала бы! Сколько она его в свое время надрала, кто бы знал! Сколько ногтей оставила!
— Подержи вот так ребенка, чтобы ожоги промывались, — приказала она Лари.
Девушка закивала и ловко перехватила хныкающего малыша. Лиля кивнула и
Сорвать лишайник с дерева дело минуты. И протянула мужчине.
— Котелок есть?
— Сейчас найдем.
— Чистый!
Лиля распоряжалась, как привыкла, и подчинялись ей так же беспрекословно. Врач, этим все сказано. Когда дело шло о спасении пациента, она не признавала ни условностей, ни маскировки — ничего! Вперед и только вперед!Котелок доставили в две минуты. Лиля проверила его, фыркнула, еще раз промыла как следует, наломала мох и залила водой.
— Довести до кипения и подержать на огне. Потом охладить.
— Долго варить-то?
Лиля прикинула. Варить было минут пять, но как это объяснить?
— До скольких считать умеете?
— До пятидесяти, — усмехнулся мужчина.
Был он невысок, но осанист, и больше всего походил на медведя. Разве что уплющенного сверху немного. А так — мощная грудная клетка, перекатывающиеся глыбы мускулов, твердо стоящие на земле ноги, густой темно-бурый волос усов и бороды...
Как есть — медведь.
— Шесть раз посчитаете до пятидесяти — и снимайте с огня. И чистые тряпицы нужны, примочки будем делать.
Лиля развернулась и направилась к ребенку.
— Ничего, малыш, не переживай. Вылечим, и следа не останется.
* *
Пока заваривали лишайник, пока делали примочки, день начал клониться к вечеру.
Лиля все это время возилась с мальчиком, Лари куда- то отошла...
Малышу было чуть получше, но все равно — первые несколько дней ему очень плохо будет. И ожоги поболят, но главное — воспаления не будет.
Лиля поругалась с бабами, но заставила прокипятить тряпки, которые пойдут для примочек, и настаивала, что надо их каждый раз проваривать, сушить, да не абы как...
Попадет в рану грязь — и пиши пропало.До вечера так и провозились, проговорили, утешало одно — сильно никто не спорил.
А то!
Травница — человек нужный и важный. И полезный.
Хоть и честят их тильдами, хоть и говорят, что все они порождения Мальдонаи, да где ты докторуса-то на всех возьмешь?
Не набегаешься.
И берет он дорого, и еще поможет, или нет... травница тоже может промахнуться, но берет уж точно дешевле. А Лиля и травы знала, и распоряжалась уверенно.
Уже к вечеру, когда ребенок был и накормлен, и напоен, и перевязан как следует, Лиля уселась на берегу ручья и медленно выдохнула.
Вдохнула еще раз и снова выдохнула.
Во-от...
Постепенно,
— Сидишь? Как тебя... Аля, подруга сказала?
Рядом опустился мужчина-медведь.
— Сижу, — согласилась Лиля. — Как вас звать только — не знаю.
— Зови Шимоном, не ошибешься.
— Хорошо.
— На ночь у нас останетесь? За Мишуком приглядите заодно?
Лиля пожала плечами.
— Можно и остаться. Если накормите и напоите.
— А за работу что возьмешь?
— Ничего, — покачала головой Лиля. — Ребенку не помочь — себя не уважать. Дрянью я была бы, пройдя мимо.
Ответ мужчине понравился. «Медведь» кивнул нечесаной головой.
— Правильная ты баба, смотрю. Сколь лет-то тебе, Аля?— Сколь ни есть, все мои, — отрезала Лиля. — Тебе какой интерес?
— Так прямой. Для умелой травницы у нас работа всегда найдется. Ремесло, вишь, такое, без бед не обходится... ты только ожоги можешь... или еще чего?
— У кого что? — обреченным тоном спросила Лиля, понимая, что медицина — это даже не карма. Это ее кровь и плоть. И поднялась с берега.
Шимон расплылся в улыбке:
— Есть несколько человек. У меня и самого, вот, вчера веткой защемил...
И показал перевязанный грязной тряпкой палец.
Ругаться Лиля не стала, сил не было. А молча потянула нож — срезать узел и выпутывать палец. Промывать, примочки делать, перевязывать — еще нагноения не хватало!
Один перелом. По счастью, несложный, не осколочный, просто кость сломалась посередине, словно сухая веточка.
Три раны с нагноениями.
Два чирья.
Куча шишек, синяков и ссадин. На которые обычно и внимания-то не обращают, но раз уж есть травница — надо лечиться.
Кашель и больное горло — две штуки.
А про глаза и вообще молчим. Считай, у половины нездоровые. Хорошо — лес. Тут и семена подорожника, и ромашка аптечная, и душица, и лишайник, и калина...
Чего только не наберешь, когда понадобится. Конечно, в свою пору всякая трава сильнее, но пока Лиля была в лесу, она ничего не собирала. Не на себе ж тащить? Упустила сезон, теперь хоть ругайся, хоть плачь, ничего не поделаешь. Но остатки трав и ягод пока еще можно найти.
Конечно, их накормили-напоили.
Конечно, пустили переночевать.И с утра стали уговаривать остаться, но Лиля покачала головой.
— Нам в Турон надо.
Шимон не стал платить злом за добро и удерживать травницу. Вместо этого он предложил сделку.
— Может, подождешь немного? Дней десять поживите с нами, а там мы и сами соберемся? Уголь продать надо, сговориться с человеком надо, и до города вас проводим, не обидим.
Лиля задумалась.
— Если хочешь, я за эти дни поучу кого из женщин, какие настойки да отвары составлять. И наберем по лесу с детьми, чего надо. Много не обещаю, но хоть самое необходимое.