Чужие пространства
Шрифт:
— Конечно. Я — второй жрец Света. Кроме меня, никому не дано такого права.
— Часто вам приходится получать инструкции оттуда? — Я указал на летящие теперь под нашими ногами облака.
— Обычно он не вмешивается в наши дела. Очень редко нам выпадает счастье услышать его прямые указания. Ваш случай особый.
— Где именно проходило ваше «общение», в самом храме?
— Верхние помещения храма закрыты для всех. Внизу располагаются залы посвященных Тьме. Эта часть также недоступна нам. В сущности, храм нам не принадлежит, и мы мало о нем знаем. Он такой древний, что историю всего человечества можно было бы
Видите, я с вами полностью откровенен и готов поделиться любой информацией, которая может оказаться вам полезной.
«Еще бы. Твоя главная забота состоит сейчас в том, чтобы я не передумал в последний момент. Ты готов разрисовать свой сомнительный дар любыми красками и к тому же здорово умеешь уходить от моих вопросов».
— Человеческие жертвоприношения — ваша идея?
Аратупет отрицательно покачал головой.
— Он так решил. Время от времени кто-то должен выбирать дорогу Света. Я не знаю, для чего ему это нужно.
В конце шестьдесят седьмого поворота тропы первые лучи солнца осветили скалу. Перед нами открылась лестница, выложенная из белого полированного камня.
Людям с трудом удавалось преодолевать их высоту, и Аратупет, словно извиняясь, объяснил: — Когда боги Света возвратятся на нашу планету, то их первым пристанищем станет храм. Именно отсюда своими гигантскими шагами они спустятся вниз. — Как только рядом оказывался кто-нибудь из послушников, Аратупет сразу же переходил на привычный жреческий жаргон.
Наконец подъем кончился. На просторной террасе храма стражи расступились перед жрецами. Я увидел бронзовую дверь, украшенную литыми фигурами и неведомыми письменами. Смягченные атмосферой лучи едва обозначившегося над горизонтом краешка светила заливали террасу кровавым светом, слишком резким после сплошного мрака, сквозь который привела нас сюда тропа.
Аратупет повернулся к жрецам и трижды хлопнул в ладоши. За спинами воинов показалась женская фигура, закутанная с ног до головы в покрывало. Ее вели под руки двое послушников в красных круглых шапочках, резко выделявшихся в море белых одежд остальных жрецов.
Я узнал ее сразу. Ауру не могло скрыть никакое покрывало. В первую минуту я хотел броситься к ней, и вдруг понял, что мне нечего ей сказать.
Приветствие перед прощанием? Встреча перед окончательной разлукой? Обещание вернуться?
Но я знал, что не вернусь из этого храма. В лучшем случае мне предстоял еще один круг, и, значит, я никогда больше не встречу Илен. Как не встретил и той женщины, что стояла когда-то на стене города летунгов…
Сейчас все, кто находился у храма, были в моей полной власти. Я уже не сомневался в том, что жрецы выполнят условия соглашения. Илен провели мимо меня вниз. Когда она проходила рядом, мне показалось, что ее плечи вздрогнули.
Возможно, от порыва холодного ветра. Вскоре ее фигура скрылась за нашими воинами.
— Теперь ваш черед… — По неуверенному тону Аратупета я понял, как сильно он боится неудачного завершения этого сложного дела.
— Да. Сейчас. Еще минуту… — Я знал, что мое последнее желание будет выполнено точно так же, как выполнялись все предыдущие. Здесь, на ступенях храма, я чувствовал почти беспредельную власть кольца. Рядом пульсировала главная
Поднялся ветер, пронесся над нашими головами, и никого не осталось на ступенях, где только что стоял наш отряд. Я выполнил свой долг перед всеми этими людьми. Я сделал для них все, что мог, вернув их в поселок колонистов. Мне оставалось лишь надеяться, что Илен простит и поймет меня. Я мог бы сейчас стоять там, рядом с ней… На секунду я испытал безумное желание сделать именно это и почувствовал, как ветер закрутил вокруг меня воздушный вихрь. Я не сомневался — кольцо охотно выполнит это. Кажется, я понял, почему. Аристарх хотел, чтобы я снова попытался пройти всю свою дорогу к храму. Пройти ее вновь, сопротивляясь безумной силе кольца, толкающей меня в глубины ада. Но тот, кто поворачивает обратно, никогда не приходит к цели, — этому учил меня Сейрос. С самого начала кольцо предназначалось лишь для того, чтобы остановить меня на пути к храму Света.
Оно не выполнило своего назначения, и теперь им оставалось лишь одно открыть передо мной путь, ведущий к гибели…
Сейчас я заплачу по всем счетам сразу. Я укротил кольцо. Воздушные потоки улеглись. Жрецы держались на почтительном расстоянии. Никого не было между мной и гигантской дверью храма.
Ее металлическая громада казалась непреодолимой. Она, как щит легендарного воина, отражала слабый солнечный свет, и нигде, ни на одном рисунке, ни на одном древнем знаке, не было заметно ни малейших следов окислов.
Я лишь слегка притронулся к ее поверхности. Не нажал даже, скорее, погладил холодную льдистую плоскость, и дверь легко, без всякого сопротивления, поехала вверх, открывая вход. Передо мной мерцала странная, фосфоресцирующая пелена мрака, не пропускающая изнутри ни малейшего лучика света.
Хор жрецов за моей спиной затянул мрачную мелодию. Скорее всего это была одна из погребальных песен.
В памяти мелькнуло улыбающееся лицо учителя. Он улыбался так редко…
«Настоящий Воин сам решает, когда ему встретиться со своей смертью. Начиная с третьего круга, она всегда стоит за его левым плечом». Я снова вспомнил эти слова, но не стал оглядываться. Я не увидел бы там никого, кроме Аратупета. Вместо этого я шагнул вперед. Будто шелк прошелестел по лицу, и гулко ухнула металлическим гулом закрывшаяся за мной дверь.
Глава 14
Я стоял внутри храма.
Тишина здесь была такой плотной и полной, какой никогда не бывает тишина лесов, полей или даже пустынь. Звук опустившейся двери только подчеркнул ее.
Постепенно, без следа, он растворился в неподвижном воздухе — словно звон погребального колокола.
Я был совершенно один в огромном зале. Снаружи лился тихий ровный свет, слегка окрашенный в цвета крови. Нескончаемым потоком он втекал в широкие порталы окон, заливал белоснежный пол и струился по нему дальше к середине зала. В его центре какой-то темный столб или колонна уходила ввысь до самого свода и вонзалась в пол храма, похожая на ось целого мира. Ближе к ней свет начинал медленно вращаться, образуя как бы водоворот. Видимо, там он уплотнялся, становясь почти осязаемой жидкостью. Если у окон свет казался физически неощутимым — таким, каким и должен был быть свет, — то ближе к темной колонне он явно сгущался и стекал вдоль нее в зияющую воронку.