Чужие скелеты
Шрифт:
Итак: дом, где в течение двух месяцев никто не жил, сверкает чистотой, для кого-то приготовлены комплекты белья и посуды.
Еще кое-что: кровать, на которой он спал, заправлена как-то… м-м… формально. Собственную кровать так не застилают. Кто-кто, а он, бывший десантник, прекрасно знал, как выглядит солдатская койка, заправленная по уставу. Это тоже бросилось ему в глаза еще вчера. Допустим, Светлана Ивановна навела здесь порядок, готовя дом к приезду нового хозяина. Зачем – вопрос пятый. Хотя… почему пятый? Но, вообще-то, откуда взяться беспорядку
Отсюда следует только одно: в доме слишком чисто и слишком старательно прибрано. Так поступают, желая уничтожить следы чьего-то пребывания. Так поступают, съезжая со съемной квартиры или готовясь к появлению новых жильцов, людей заведомо посторонних.
Пазл сложился.
Вот, значит, что его беспокоило. Знакомая ситуация – бывшая жена одно время сдавала их киевскую двухкомнатную, в которой он теперь жил. Любой человек, который в силу тех или иных обстоятельств решает предоставить собственное жилье посторонним, автоматически прячет от чужих глаз все ценное и интимное, выкладывая «на поверхность» то, что может понадобиться гостям в первую очередь.
Скажем, комплект чистого белья и расхожей посуды.
Эти два месяца в доме тети Гали кто-то жил.
Кто именно – знает только Светлана Ивановна, ключи оставались у нее.
А если это так, почему соседка ни словом не обмолвилась?
11
Выяснить с ходу не удалось.
Светланы Ивановны не оказалось дома. Суббота – значит, с раннего утра она отправилась на рынок, а разыскивать ее там Антон не собирался. Рано или поздно вернется домой. Да и что за срочность, зачем отрывать пожилую женщину от дел?
По крайней мере, насколько он помнил, все остальное в доме было в порядке, ничего не пропало, так что особо и беспокоиться не о чем. Поэтому до возвращения соседки он решил посетить те закоулки, куда до сих пор не удосужился заглянуть.
Начал с гаража.
Ворота его, как Антон уже успел заметить, вообще не запирались – внутри давным-давно не было ничего ценного. В углу – лопаты, грабли, сапки, садовая лестница, рулон старого рубероида, кусок грязного, скомканного, а не свернутого как следует, брезента – словом, тот хлам, который, по мнению хозяев таких домов, необходим в хозяйстве.
Сделав себе пометку – первым делом освободить гараж и использовать по назначению, а в перспективе возвести новый, – Антон прикрыл створку ворот и отправился на чердак.
Забраться туда можно было только с тыльной стороны дома. У стены лежала еще одна лестница, покороче садовой. Антон вытащил ее, приставил к стене и начал осторожно подниматься, пробуя ногой скрипучие рассохшиеся перекладины. На скобах чердачной двери болтался такой же замок, как и на люке погреба, но более старый. Очевидно, чердаком тетя Галя пользовалась от случая к случаю. Оно и понятно – с ее-то здоровьем балансировать на расшатанной лестнице!
Отперев замок и открыв дверь, Антон заполз внутрь, вдыхая запахи пыли, старой соломы и луковой шелухи. Когда-то чердак использовали в качестве сеновала, а на потолочных балках подвешивали золотистые связки лука – для просушки. Свет проникал сюда только через дверной
Он выпрямился и осмотрелся: ветхих сундуков с семейными сокровищами нигде не видно. Затем прошелся по чердаку, подсвечивая фонариком мобильного и заглядывая во все углы и под скаты кровли. Ничего примечательного. Затем выбрался наружу и спустился вниз. Чердачную дверь оставил открытой, но лестницу убрал. Сделал еще одну пометку: со временем переоборудовать чердак в мансардное жилое помещение, а может, и вовсе избавиться от него, достроив вторым этажом что-то вроде мезонина.
Теперь оставался только погреб.
В прихожей по-прежнему витала стойкая смесь запахов, но сейчас к ней примешивался еще один – необычный, гнилостно-сладковатый. Поразмыслив, Антон обнаружил выключатель – тот прятался за плитой. Щелкнул, но сквозь узкие щели в крашеных досках, из которых была сколочена крышка люка, не пробилось ни лучика. Выходит, и там лампочка перегорела?
Опустившись на корточки, Антон вставил в скважину замка последний из еще не использованных ключей, легко повернул и освободил дужку из петель. Затем не без усилия отвалил крышку.
В лицо ударил густой смрад.
Пахло моргом.
Иначе и не скажешь. Этот тяжкий, вызывающий тошноту запах ни с чем не спутать.
Запах смерти и разложения.
Вниз вела крутая лестница, сваренная из обрезков труб и арматуры. Полный самых скверных предчувствий, Антон наклонился пониже, опустил руку с мобильником в широкий темный проем и нажал кнопку фонарика. Тонкого белого луча оказалось недостаточно, чтобы рассеять тьму погреба. Антон напряг зрение, сморгнул – и вдруг различил в самом дальнем углу просторного погреба очертания человеческого тела.
– Эй, кто там?! – непроизвольно вырвалось у него.
В ответ – зловещая тишина. И запах – чудовищный смрад полуразложившейся человеческой плоти.
Там, в погребе, – смерть. А темная ночная фигура за окном была ее вестником…
Словно во сне, доктор Сахновский отшатнулся, вскочил на ноги и поспешно отыскал в кухонном шкафчике самый большой разделочный нож. Затем обежал глазами полки, заметил огарок свечи в банке из-под майонеза. Спички нашлись на плите.
Он зажег свечу и вернулся к проему, ведущему в погреб, даже не потрудившись дать себе отчет в том, почему не звонит в милицию и не зовет соседей. Затем, сжимая в одной руке рукоять ножа, в другой – банку с огарком, осторожно, чтобы ненароком не сверзиться, спустился в погреб.
Колеблющееся пламя свечи мутно осветило подземелье. Под низким потолком болтался провод с патроном, но лампочки в нем не было – кто-то ее вывернул. А в дальнем углу действительно лежал человек. Лицом вниз.
Вытянув перед собой руку с ножом, Антон слегка коснулся тела кончиком лезвия.
Никаких признаков жизни, не говоря уже о трупном смраде.
В следующее мгновение Сахновский уронил нож на бетонный пол, наклонился и потянул труп за плечо, переворачивая на спину.
На него смотрело мужское лицо, обезображенное жуткой гримасой агонии. Лицо обрамляли неряшливая клочковатая борода и немытые патлы, давно не знавшие расчески.