Чужие сны (полный вариант)
Шрифт:
Была секунда промедления, или мне почудилось? Скорее, второе. Не мог Влад промедлить. Чернов - его враг, и какая разница, кем он был до того, как стал врагом? В тот же миг, как свалилось с камня его тело, вступили мы. Все. Одновременно.
Улитку заколотило. Я как-то не представляла, что свет может быть настолько материален. Но это был не свет. Сила. Зеркала крупно дрожали. Кролик наверху нервно и неприлично вспомнил давно вымерших мамонтов.
Что делать, я поняла сразу, хотя никто не потрудился мне это прояснить. Может и правда память крови? А скорее - логика. Есть такое простое упражнение, вроде бы на сосредоточение. Или еще
Сейчас это, похоже, было просто нереально. Я почувствовала себя пушинкой внутри урагана, пушинкой, которая пытается подчинить его себе.
Мощная линия тянулась от князя, такая же, если не ярче - от сестры. Своей я не видела. И даже особого оттока силы не чувствовала, наверное, от волнения. Или от страха. И вдруг в улитку ударил еще один луч. С того камня, который изначально был пуст. Конструкция аж покачнулась.
Я скосила глаза: камень был занят. На нем стоял мужчина, кажется, довольно высокий, вроде бы русый, коротко стриженый. Больше я ничего не увидела - его вклад в дело мира оказался таким весомым, что сверхпрочные зеркала пошли трещинами... Кажется, Данила Юрьевич переоценил свою продукцию.
Кролик больше не матерился, а с невероятной быстротой и точностью крутил зеркала, перераспределяя энергию так, чтобы освободить "сгоревшие". Их становилось все больше. Некоторые со звоном рухнули вниз, рассыпаясь стеклянными брызгами, но поток не ослабевал... И контур работал. Алик рассчитывал, а Кролик собирал улитку с большим запасом.
– Ничего себе, - отстраненно подумала я. Когда Кролик менял мне треснувший сифон под мойкой, казалось, он занимается жутко сложным делом.
А раковина под потолком вертелась, вертелась, вопреки нашим усилиям, и уже начала собирать мусор по углам. В центре, вокруг тела Чернова возник пока небольшой вихрь.
А потом вдруг пропал потолок. Сразу. Был - и нет. И я увидела небо. Не наше, ночное, с ковшом большой медведицы, а совершенно чужое небо. Лиловое. И даже как будто немного фиолетовое.
Такое ощущение - раковина вдруг словно сорвалась с невидимой резьбы и, так же стремительно вращаясь, ввинтилась в это небо. И исчезла в нем.
Улитка тоже накрылась. Зеркала посыпались вниз, одно за другим. Кролик еще пытался что-то делать, но потом бросил. Он тоже сообразил - родилась буря.
Железную основу мотало из стороны в сторону. Болты, которыми она была намертво прикручена к бетону, вырвало почти наполовину. Осколки зеркал зашевелились и быстро поползли к центру цеха.
Видимо, кокон как-то защищал нас, я не ощутила даже изменения давления. А вот Звероящеру пришлось туго. Он все так же стоял в жуткой близости от новорожденного смерча, лишь слегка изменил положение, повернувшись боком, словно пытаясь разрубить бурю плечом.
Фокусировать силу стало некому и нечем, и она, выпущенная, заметалась по пустому цеху, и, миг спустя, втянулась в воронку, где уже плясали упаковочная бумага, какие-то доски, осколки и даже целые куски зеркал, железки.
Чужое небо стало медленно тускнеть и отдаляться. И в эту секунду Антон шагнул прямо в центр урагана, подхватил тело Чернова и - честное слово, вдруг сам словно вытянулся в нить, стал частью воронки и взлетел к фиолетовым небесам.
Видно, это стало последней каплей. Кто-то на небесах решил,
Рядом с покореженной улиткой все еще вертелась большущая воронка. Олег с Алкой пытались каким-то образом с ней сладить. И, как будто, у них получалось.
– Ну вы, блин, даете!
– раздалось сверху. Я уж было подумала, и впрямь Господь. Достали мы его своими запредельными фокусами. Оказалось - нет, не так все плохо. Это был всего лишь Кролик. Он медленно сползал вниз по крутой железной лестнице, скользкой от машинного масла, и лицо у него было... Я то всю жизнь думала, что такую физиономию Кролик скроить просто не сможет. Даже за супермощный процессор, коды "ядерной кнопки", ящик пива и билет в Диснейленд. Оказалось, нет ничего невозможного, если как следует постараться.
Влад помогал жене, Ленку, похоже, вело. Ко мне подскочил Алик:
– Ну, как, ты в порядке?
Олег, бледный и злой, рванул его за плечо:
– Ну и что мы, к мамонтам, натворили?
– Что и планировали. Раковина ушла в небо. Кронгов больше не будет, - Алик пожал плечами, - что тебя не устраивает?
– А где Бакшаров? Там же где и раковина, если я не ошибаюсь?
– Ну кто мог предположить, что он уже вообще полностью на всю голову отмороженный? И такую штуку отмочит?
– Маргелов развел руками, - да его наверняка либо разрезало, либо размазало.
– А если не то и не другое?
– продолжал наседать Олег.
– Да сейчас то ты чего от меня хочешь?
– разозлился и Алик.
– Сейчас уже все, билеты проданы, - скривился Олег, - поезд ушел. Раньше нужно было думать, - сорвался он, - и головой, а не тем местом, которым птеродактили яйца высиживали.
– Чего ты на меня-то орешь?
– опешил Алик, - ты сам был в курсе. Вот и думал бы тем местом, которым нужно, а не тем, в котором у тебя мозги.
– А я на нас обоих и ору, - буркнул Олег.
Влад уже давно сидел прямо на полу, в обнимку с Ленкой, и хохотал до слез, уронив голову. А Пал Палыч задумчиво рассматривал осколок большого зеркала, меж бровей у него пролегла глубокая складка.
Никто не заметил, что двое из компании исчезли.
Во дворе, в расстегнутой шубке, не прячась от холодного ветра, стояла темноглазая девушка, по виду, лет семнадцати. На самом деле - гораздо старше. Насколько? Этого Рустам не знал. О возрасте Первой он мог только догадываться. Она родилась здесь, еще в прошлый приход ясаков, то есть почти пять тысяч лет назад. Так что плюс-минус пара десятилетий, наверное, не имели особого значения. Он подошел к ней сзади и обнял, запахивая шубку.
– Простынешь, Алка.
Она не ответила. И, казалось, не почувствовала. Ни тепла, ни его рук. Но это только показалась. Потому что через секунду статуя ожила.
– Ты говорил, что можешь помочь этой девочке умереть без мучений, - сказала она.
– Могу, - подтвердил он, - и помогу. Сейчас?
– Ты ведь, наверное, можешь это сделать и для меня?
– Рехнулась, - Рус покрутил головой.
– Да нет, я все хорошо обдумала. Ей семнадцать лет. Она должна жить.
– Тебя послушать, так на жизнь имеют право только молодые. А давай пройдем по городу, и всех, кому за шестьдесят, отстреляем к баобабам? А что? Меньше народу - легче с квартирным вопросом.