Чужие в городе
Шрифт:
– Ладно, если скиснешь, поошивайся тут. Может, у Кромера работенка найдется – подметать или еще чего-нибудь. Я хочу сделать этих гадов.
– А Боюсь тебе больше не нравится, – заметил я.
– А когда он мне нравился? – спросила Глория.
Во второй половине дня слетели еще трое. Боюсь распинался насчет выносливости, а я думал, до чего же все-таки легче живется на свете городским, чем нам с Глорией. А может, нет худа без добра – у нас теперь шанс появился? Вот, наверное, почему Глория думает, что способна победить.
А
Кромер с Джильмартином снова подготовили какую-то сценку, но меня на этот раз не позвали. Да и не очень-то хотелось. На хрена мне монеты, брошенные зеваками? Пройти бы до конца…
Если я построю города у воды, чума погубит мой народ, если я построю города на склонах гор, вулканы погубят мой народ, если я построю города на равнине, придут соседние племена и вырежут мой народ, блин, как меня мутит от всей этой лабуды!
– Когда Глория победит, можно будет пожить в городе, – сказал я. – Даже работу найти, если, конечно, тут есть работа. А Лэйн, если не захочет к предкам вернуться, останется с нами.
– Ты сам можешь победить, – сказал мистер Апчхи.
– Я-то вряд ли, а вот Глория – может.
Зачем Льюис топает по Марсу? Чтобы попасть на ту сторону. Ха-ха.
Я вышел на перерыв и услышал крики Глории. Сорвал с себя провода, подбежал глянуть, в чем дело. За окнами уже светало, в кегельбане почти не осталось зрителей.
– Она жульничает! – Глория лупила Кромера, а тот пятился, потому что она здорово вышла из себя. – Эта сука – подсадка! Ты ей даешь спать!
–
Глория показала на Энн Из Фургона. – Она тут дрыхнет, а ты по ее монитору запись мотаешь! Сволочи, жулье!
Смущенная Энн сидела на раме и помалкивала.
– Шулера гребаные! – кричала Глория. – Мухлевщики!
Кромер схватил ее за руки:
– Полегче, девочка, полегче! У тебя, наверное, виртуальный психоз.
– Хватит мне мозги пачкать, ты, козел! – Глория вырвалась и кинулась в зрительный зал. Там сидел мистер Уоррен, смотрел на нее и держал шляпу на коленях. Я побежал за Глорией, окликнул ее, но она бросила «отстань!» и повернулась к мистеру Уоррену.
– Вы же видели? Правда? Видели?
– Виноват? – промямлил мистер Уоррен.
– Вы должны были видеть! Что она совсем не шевелится. Мистер Уоррен, ну давайте, скажите этим кидалам, что видели! Если скажете, я с вами пойду, честное слово!
– Виноват, милочка, но я смотрел на вас.
Кромер отшвырнул меня с дороги и облапил Глорию сзади.
– Девочка, уймись, по-хорошему прошу. Это галлюцинации. Ты виртуально-ненормальная. Мы ведь сразу заметили, что у тебя чердак малость набекрень. – Он говорил тихо, но твердо. – Еще раз сорвешься, и мы тебя выкинем, понятно? Ну все. Успокойся и поди поспи. Надо отдохнуть.
– Сволочь, – сказала Глория.
– Я, конечно, сволочь,
Глорию за запястье, она дернулась раза два и обмякла.
Мистер Уоррен встал и надел шляпу:
– До завтра, милочка. И не волнуйтесь вы так. Я болею за вас. – Он вышел. Глория на него даже не взглянула.
Кромер отвел ее к раскладушке, и тут мне вдруг стало не до них. Почему не слышно Боюся? Может, потому, что публика почти вся разошлась? Было б сейчас народу побольше, он бы соловьем разливался, старался внушить, что мы опять разыграли дармовое представление.
Тут я огляделся и понял, что двоих не хватает. Боюся и Лэйн.
Я нашел Эда и спросил:
– А что, Лэйн слетела?
– Нет, – ответил он.
– А ты не можешь как-нибудь узнать, Энн – подсадка или честно играет? – спросил я мистера Апчхи.
– Я бы вам с Глорией охотно помог, но, к сожалению, не знаю, как это сделать, – сказал он. – Я не могу побывать у Энн. Надо, чтобы она у меня побывала. А у меня никто не бывает, кроме тебя. – Он подпрыгнул и быстро двинулся взад-вперед на всех пяти картинках. – Я был бы очень рад познакомиться с Глорией и Лэйн.
– Давай не будем про Лэйн, – попросил я.
В перерыве я не увидел Боюся. Он торчал снаружи – с зеваками болтал, не в микрофон, а с глазу на глаз. А они его хвалили, благодарили, руку пожимали – как будто это не мы, а он в скафандре парился.
Нас, марафонцев, осталось всего восемь. В том числе и Лэйн, но она меня больше не интересовала.
К раскладушке я даже не подходил. Все равно бы не уснул – просто лежал бы и думал. Я отправился в ванную – ополоснуться прямо в скафандре, который мне давно осточертел, и это еще мягко сказано. Я ведь его с начала марафона не снимал.
В ванной я глянул в крошечное оконце, за ним уже серел рассвет. Я подумал, что пять дней кряду не выходил из этого дома. Не выходил, даже когда на Марс попадал или еще куда-нибудь.
Когда вернулся, Глория спала, и я вдруг неожиданно подумал, что могу победить. Может, я незаметно для себя понял, что Глории уже не выиграть, вот и пришла такая мысль – самому победить?
Обнаружил я это не сразу, потому что сначала побывал в других местах.
Мистер Апчхи взял с меня обещание, бывая у него, всегда рассказывать что-нибудь новенькое, и теперь я в каждом сеансе выдвигал несколько ящиков.
Я попал в игру с танками – скучища жуткая. Потом набрел на местечко под названием «Музей американской истории в крови и воске» и там спас от пули президента Линкольна. Еще я раза два пытался спасти президента Кеннеди, а потом бросил это занятие. Когда удавалось сорвать покушение, Кеннеди приканчивали каким-нибудь другим способом. Уж не знаю, в чем тут дело.
Короче, я решил рассказать об этом и еще кой о чем мистеру Апчхи, залез в его ящик, дотронулся до нужных цифр. И увидел не пять привычных картинок, а их кусочки, тонкие белые полоски по краю черного пятна.