Чужие зеркала

Бушков Александр Александрович

– Люди, которые создали эту магию, наверняка знали какой-то способ оставаться живыми… но знание сохранилось не полностью, – глухо добавила Кана. – Поэтому тот, кто нынче создаст кворкаса, в большинстве случаев обречен. Точнее, он сам, скорее всего, превратится в паука, как только умрет его порождение – в гигантского, бессмертного, вечно голодного, не слышащего, не видящего и не чувствующего ничего, кроме дрожания собственной паутины, паука…

– К чему этот пафос, подруга? – зевнул Олес. – Проще говоря, если кому-нибудь, осведомленному о древней магии, требуется раз и навсегда закрыть дорогу недругам и для этого не жалко даже собственной жизни, то на пути этих самых недругов

возникает такая паутинка, по паутинке начинает бодренько семенить бессмертный кворкас, а окрестности очень скоро придут в запустение. И у недругов создателя кворкаса остается три варианта: повернуть назад, или обойти паутину, что есть здоровенный крюк, или же стать для кворкаса хлебом насущным.

– И какого приблизительно размера этот паучок? – поинтересовался Сварог. И пробормотал под нос: – Как только умрет его порождение…

– Точно никто не знает… – сказал Пэвер. – Но, судя, по паутине, мы все вместе взятые сгодимся ему разве что на легкую закуску. Правда, больше чем на пару каймов он не может удаляться от нити: теряет ориентацию.

– Павлины, говоришь… – хмыкнул Сварог. – Вечно голодный Кощей Бессмертный, говоришь… А ну-ка отойдите подальше, от греха…

Он прицелился и дал очередь из шаура. Цепочка серебра, поблескивая в сумерках, наискось пересекла переплетение нитей и, не причинив им ни малейшего вреда, канула где-то в темноте. Тогда Сварог, не убирая шаур, отыскал в траве сухую ветку потолще и подлиннее, наклонился над оврагом и коснулся ею белой нити. Ветка прошла сквозь паутину, как сквозь лунный свет, на полпути застряла и словно влипла в нее. Сварог осторожно подергал. Нить заколыхалась, заходила волнами, но ветку держала крепко.

– Мастер капитан!.. – испуганно хрипнул суб-генерал.

– Спокойствие, только спокойствие, – процедил капитан…

Наконец из мрака, в котором скрывался дальний молодняк, донеслось ответное дрожание паутины. Кто-то огромный и неповоротливый целеустремленно двигался к источнику тряски.

– Назад все, живо! Подальше!!!

Нити колебались все сильнее, Сварог еще пару раз дернул за ветку, чтобы паучок не перепутал место, в котором застряла новая несчастная жертва, и отпрыгнул, поднимая шаур.

Из тьмы на него быстро надвигалось нечто. Не столь уж и огромное – размером пожалуй что с лошадь, но двигалось оно так быстро, уверенно и ровно, что Сварог на всякий случай сделал еще пару-тройку шагов назад. Прицелился и, когда на свету оказалась раздутая шарообразная туша с цепочкой рубиновых глаз вокруг «талии», с шевелящимися жвалами и дюжиной мелькающих щетинистых лап, ловко перебирающих паутину, выстрелил.

Вспышка, вспышка, вспышка… Звездочки касались трупно-бледных маслянистых боков твари и, блеснув на прощание, исчезали. А кворкас продолжал как ни в чем не бывало нестись по паутине. К тому месту, где висела ветка.

– Это старая магия, мастер капитан! – страшным шепотом подсказал Пэвер. – Ваше серебро на него не действует!

Ах ты ж, дьявольщина…

– Чуба! – крикнул Сварог. – Быстро! Обличья не менять!..

Паучок добрался до ветки, обнюхал ее, потыкал жвалами… и выпрямил лапы, поднявшись на метр над нитью. Замер. И Сварог отчетливо понял, что он смотрит, сканирует окрестности на предмет наличия неизвестных шутников, потревоживших его покой.

– Дуй к давешнему болотцу и разбуди это лохматое диво! – сдавленно приказал Сварог, не сводя глаз с кворкаса. – Хорошенько буди, чтоб у него при виде тебя слюнки потекли. А потом бегом обратно –

и чтоб с этим чучелом на хвосте. Мы тут им устроим завтрак для чемпионов на травке… Только когти по траве вжикнули.

– Вы что задумали? – тихо, будто паук мог их услышать, спросил Рошаль.

– Вот увидите… А вы, охламоны, кстати, лезьте-ка куда-нибудь повыше на деревья. Дабы не вводить, так сказать, в искушение…

Закончив исследование окрестностей и так никого и не найдя, кворкас неторопливо, но ловко развернулся на нити и уныло побрел обратно.

Повиновались бессловно, но по-прежнему ничего не понимая. Верные бойцы забрались на дальнее одинокое дерево и как бы притворились его несъедобными плодами, а Сварог уверенно подступил к обрыву и снова подергал за ветку. Не мытьем, значитца, так катаньем…

Наконец где-то далеко позади раздался мощный топот, хотя самого реликтового чудовища видно пока не было… А, нет, – вот и наш соня.

Динозавромамонт громыхал на двух лапах, и от каждого удара ступни о землю тряска докатывалась аж до пяток Сварога. Со всех ног улепетывающая под самым носом громадины Чуба-Ху на этом фоне выглядела даже не моськой рядом со слоном – блохой около экскаватора она выглядела. А в овраге, с механической точностью перебирая блестящими на солнце, будто отлитыми из высоколегированной стали и украшенными жалами зазубрин лапами, вновь нарисовался давешний кворкас. Добежал до ветки и опять завис, хищно поводя жвалами.

Чтобы членистоногое (или как там определяют эту образину в энциклопедиях) оставалось на месте, Сварог скоренько подобрал гальку и, приметившись, щелкнул камнем точно в один из десятков глаз. Паук неожиданно шустро для своих размеров замахал перед собой лапами, пытаясь сцапать обидчика, и стал похож на фехтовальщика с завязанными глазами.

Чуба-Ху неслась прямо на Сварога, а за ней надвигалось землетрясение во плоти.

– В сторону! – гаркнул Сварог оборотню. – Сворачивай!!!

Не веря, что будет услышан в накатывающемся грохоте, махнул рукой влево, а сам по кромке оврага рванул что было сил вправо. Чуба-Ху повернула по широкой дуге, но инерция была настолько сильной, что гуапа сбросило в овраг, покатило и остановило буквально в кайме от нитей.

Однако у звероящера инерция оказалась во сто крат мощнее, и эта громадина, взмыв с края обрыва, перемахнула через рыщущего лапами-ножами паука и с бешеным треском вляпалась в самую гущу паутины. Удивительное дело, но нити выдержали удар, и исполин запутался в них, как в исполинском перевернувшемся гамаке… А паук, обретя наконец врага и не тратя ни мига, прыгнул исполину на грудь – совсем как ребенок бросается к мамочке на шею после долгой разлуки. Челюсти кворкаса, разодрав космы свалявшейся шерсти и бронебойную шкуру, впились в плоть поверженного и лишившегося возможности рыпаться титана… И тут же брюхо паука на глазах стало раздуваться, будто наполняющийся гелием воздушный шар. С гребня наискосок Сварог кинулся вниз, туда, где выкусывала из лап колючки Чуба-Ху и безвольно висел на подрагивающих нитях опередивший их на базе пленник.

– Теперь можешь спокойно почесаться последний раз в жизни, – процедил Сварог, задрав голову. – И на что ты, интересно, рассчитывал? Что не превратишься в паука и сможешь от нас избавиться?.. Короче. Тварям временно не до тебя. Но за такое удовольствие я спрошу с тебя высшую цену. Ключ.

Подвешенный конвульсивно улыбнулся, опустил руку в кошель, достал треугольный осколок зеркала на цепочке – и вдруг замахнулся с явным намерением зашвырнуть его по ту сторону паутины. Лицо его исказила презрительная ухмылка, рука разжалась… Однако он не учел одного.