Чужое дело
Шрифт:
— Именно вы ведь забили тревогу? — уточнил Андрей.
— А что я должен был делать? Анатолий Геннадьевич пропал. Не явился на совещание, которое сам же назначил. Но теперь, задним умом, я понимаю, нужно было утаить, как-то подготовить почву. Молчать, пока не нашли труп. С финансовой точки зрения смерть банкира предпочтительнее его бегства за границу. Какая ирония, нет, даже цинизм! Но тогда я не думал об этом. Я искренне беспокоился. Понимал, что-то произошло. И теперь ясно: у меня были основания. Ведь труп обнаружили.
— Вы думаете, это похищение? Но выкуп же не требовали, — напомнил Андрей.
— Наверное, что-то пошло не так. Анатолий оказал сопротивление, и они застрелили его. В любом случае это ужасно...
— Скажите, а на конфликты с женой ваш шеф никогда не жаловался?
— Что вы такое говорите! Людочка — чудесная женщина. Каждому бы такую супругу... — Свешников поморщился и позвонил секретарше. — Валя, принеси мне воды и валокордина накапай, — распорядился он. — Извините, со всей этой заварухой сердечко пошаливает. Нужно бы на больничный уйти. Но тут такое творится. Наверное, пусть уж лучше внешнего управляющего назначают. Мне одному не справиться...
Лиза не спала полночи, представляя себе Андрея в обществе слегка замужней дамы. Похоже, двуспальная кровать — самое подходящее место для утверждения жизни. Ну почему некоторым женщинам все легко, даже изменять мужу, а Лизе трудно быть откровенной с парнем, которого она знает с детства?
Понятно, что они абсолютно разные. Она любит читать и думать, а он действовать. Она при виде, а главное, запахе трупа упала бы в обморок и с трудом заставляет себя смотреть на фотографии в уголовных делах. Он же в состоянии шутить про холодец.
Да, они разные. У нее серо-синие глаза, у него — черные. У нее прямые и светлые волосы, у него темные и чуть вьющиеся. Но почему она порой с трудом удерживается от того, чтобы взъерошить их?
Нет, ей нужен кто-то более респектабельный, с залысинами и диссертацией. Или вообще никто. Одной не так уж плохо. Этому никто не надо носки стирать, он не помешает перечитать перед сном Тэвистокские лекции Юнга...
После анализа ассоциаций ученый переходит к анализу сновидений. Но Людмила Воронина заявила на новой встрече Лизе, что не помнит своих снов.
— Вы, видимо, думаете про меня: «У нее совсем нет совести. Ей не является во сне загубленная душа», — криво усмехнулась пациентка.
Сегодня она гораздо больше нервничала. Оно и понятно. Учитывая новости про найденные останки. Ее, наверное, на опознание приглашали.
— Я думаю, это хорошо, что вас не мучают кошмары, — парировала Лиза. — Но не было ли у вас раньше, до этой истории, каких-нибудь повторяющихся снов? Вы куда-то опаздываете, вас кто-то преследует, вы
— Нет, не помню ничего такого...
Психотерапия — это взаимодействие. Насильно из пациента его страхи и комплексы не вытянешь. Похоже, Воронина не хочет восстанавливать свою память. А может быть, она ее и не теряла...
— Зачем все это? Неужели мои сны могут снять с меня подозрения? — устало произнесла Людмила Константиновна.
Да, сегодня она выглядела значительно хуже. Круги под глазами, бледность, безразличие во взгляде. Да, похоже, бессонная ночь была не только у Лизы. Но ее проблемы ни в какое сравнение не шли с бедами Ворониной.
«Откуда этот непонятный рецидив романтизма? — спросила себя Лиза. — Чуть не кинулась в объятия Андрея, которому по большому счету все равно, с кем провести ночь. Гораздо лучше с самого начала быть одинокой, чем стать одинокой в результате того, что убила своего мужа или он сбежал с любовницей в теплые края...»
Лиза тряхнула головой. О чем она только думает на работе?
— Хотите, я сама расскажу, что вам снится, — сделала Лиза эффектное предложение.
— Играете в ясновидящую? — удивилась Воронина.
— Нет, мои выводы основаны на научных результатах — анализе вчерашнего ассоциативного теста. Людмила Константиновна, вы ведь часто видите во сне аварию.
— Аварию? — Она еще больше побледнела. — Что ж, вы правы. Нелегко забыть ужас и боль.
— Вы с тех пор, наверное, не садились за руль, — предположила Лиза.
— Ну почему же. Машина ведь не виновата, что муж решил убить меня. А когда ему это не удалось, он решил подставить меня. Тюрьма, знаете ли, для нормального человека не намного лучше могилы.
— О чем вы? — изумилась Лиза.
Разговор принимал совершенно неожиданный оборот.
— Об «этой истории», конечно. Исчезновение, пистолет, труп в лесопосадке... Все по плану. Я все вспомнила. Вернее, не забывала...
Глава 9
«Спектакль — это совершенно особое явление. Непонятно, почему сидишь два часа затаив дыхание и переживаешь за судьбу Генриха Восьмого? Что тебе до него? Он же палач. А «Гамлет»? Всю пьесу подсказываешь герою: отомсти, сверши справедливый суд, убей...
Вот и выходит: мораль не главное, если постановка талантливая. Автор, режиссер, актеры запросто заставят тебя сочувствовать убийце, смеяться над добродетелью, восхищаться злом. Одна «Бригада» чего стоит.
И это не брюзжание, не подумайте. Я не осуждаю, не требую от искусства заниматься исключительно житиями святых. Не спорю с теми, кто говорит: в положительном герое и играть нечего. Другое дело — обаятельный злодей.
Я просто констатирую. Эти наблюдения могут оказаться полезными. Я ведь тоже не прочь поставить спектакль...»