Чужое лицо

Перри Энн

Вышивка соскользнула с колен на пол, и леди Шелбурн не стала ее поднимать.

— Он сильно изменился? — допытывался Монк.

Она слегка улыбнулась. Рот у нее был мягче и чувственней, чем у свекрови.

— Да, но чувства юмора не утратил. По-прежнему был жизнерадостен и ценил красивые вещи. Он подарил мне в день рождения музыкальную шкатулку. — При воспоминании об этом она улыбнулась чуть шире. — Эмалевая крышка с изображением розы. Она играла «Fur Elise»… Бетховена…

— Послушай, дорогая! — резко перебил ее Лоуэл, отворачиваясь

от окна. — Полицейский здесь по делу. Его не интересуют ни Бетховен, ни музыкальная шкатулка Джосселина. Пожалуйста, сосредоточься на более существенных вещах. Ему нужно знать, не оскорбил ли Джосселин кого-нибудь, не задолжал ли… Бог знает еще что!

По лицу ее пробежала тень, словно внезапно изменилось освещение, хотя небо за окном по-прежнему было голубым и безоблачным. В глазах Розамонд появилось выражение усталости.

— У Джосселина время от времени возникали денежные затруднения, — тихо ответила она. — Но были ли у него долги, мне неизвестно.

— Вряд ли он стал бы обсуждать такие вопросы с моей женой, — язвительно напомнил Лоуэл. — Возникни у него нужда в деньгах, он скорее бы обратился ко мне… Но у него хватало ума этого не делать. Содержание ему выплачивалось щедрое.

Монк оторопело оглядел роскошную комнату, бархатные шторы, сад за окном — и с трудом воздержался от замечания насчет щедрости. Он снова повернулся к Розамонд.

— Вы никогда не помогали ему, мэм?

Розамонд поколебалась.

— Чем? — спросил Лоуэл, приподнимая брови.

— Подарками, например, — предположил Монк, стараясь быть по возможности тактичным. — Небольшой ссудой по случаю…

— Мне кажется, вы издеваетесь, — раздраженно заметил Лоуэл. — Что довольно низко с вашей стороны. Если вы будете продолжать в том же духе, я добьюсь вашего отстранения от дела.

Монк опешил: он никого не хотел оскорбить — лишь выяснить правду. Однако Шелбурн решил, что полицейский его не понял.

— Мистер Монк, замужняя женщина не владеет собственностью и таким образом не может давать в долг ни своему деверю, ни кому-либо другому, — наставительно произнес Лоуэл.

Монк вспыхнул, чувствуя, что попал впросак. Вот уж о чем ему не следовало забывать! Даже драгоценности леди Розамонд по закону ей не принадлежали.

— Я имел в виду, с вашего разрешения, милорд, — своего рода жест доброй воли.

Лоуэл хотел ответить, но передумал и снова отвернулся к окну.

— Война сильно повлияла на майора Грея? — Монк снова обратился к леди Розамонд.

— О да! — с чувством воскликнула она, затем, вспомнив о правилах приличия, попыталась взять себя в руки. Наверное, если бы не многолетнее строгое воспитание, она бы разрыдалась. — Да, — повторила леди Розамонд. — Хотя его мужество достойно восхищения. Лишь спустя несколько месяцев после возвращения он снова стал напоминать себя прежнего. Он часто играл на фортепиано и пел для нас. — Взгляд Розамонд вновь был устремлен мимо Монка. — А еще он бесподобно умел рассказывать забавные истории. Но иногда он вспоминал

о погибших товарищах, и это причиняло ему страдание.

Портрет Джосселина Грея вырисовывался все яснее и яснее. Храбрый молодой офицер с прекрасными манерами, но совсем еще неопытный. Затем молодой человек, повидавший кровь и боль войны, вернувшийся домой и пытающийся, насколько это возможно, жить по-прежнему. И наконец, младший сын без средств, но с большим обаянием.

У такого человека, казалось бы, не должно быть врагов. Однако даже человек с небогатой фантазией мог предположить, что у него был завистник, который не остановился даже перед убийством. Вполне возможно, что ответ таится здесь, в этой комнате с ее гобеленами и прекрасным видом на парк.

— Благодарю вас, леди Шелбурн, — церемонно проговорил Монк. — Теперь я представляю себе картину гораздо ясней, чем прежде. Весьма вам признателен. — Он повернулся к Лоуэлу. — Буду вам благодарен, милорд, если вы позволите мне побеседовать с мистером Менардом Греем…

— Его сейчас нет, — отрезал Лоуэл. — Он отправился на ферму одного арендатора. На какую именно, не знаю. Так что больше вам здесь, я полагаю, делать нечего. Вы ведь собираетесь искать убийцу Джосселина, а не писать некролог.

— Некролог неполон, если в судьбе покойного остаются белые пятна, — ответил Монк, с вызовом глядя в глаза Шелбурну.

— Ну так заполните их! — резко отозвался Лоуэл. — Чем сидеть здесь, занялись бы действительно делом!

Не проронив ни слова, Монк покинул гостиную и прикрыл за собой дверь. В холле его ждал лакей — то ли чтобы проводить на улицу, то ли удостовериться, что гость не прихватит серебряный поднос для визитных карточек или нож для вскрытия конвертов с рукояткой из слоновой кости.

Погода изменилась самым разительным образом. Неизвестно откуда взявшийся порыв ветра перешел в шквал, и, стоило ему стихнуть, ударили первые капли дождя.

Поскольку укрыться было негде, Монк двинулся сквозь дождь к главной аллее и совершенно случайно встретился с еще одной представительницей благородного семейства. Она быстрым шагом направлялась в его сторону, стараясь не зацепиться юбками за куст. Она тоже чем-то напоминала Фабию Шелбурн: приблизительно тот же возраст, весьма похожий наряд, вот только чопорности в ней не чувствовалось. Нос женщины был длинноват, прическа — небрежна. Вряд ли она считалась красавицей даже сорок лет назад.

— Добрый день.

Он вежливо приподнял шляпу. Она остановилась и взглянула на него с интересом.

— Добрый день. Я вас не знаю. Что вы здесь делаете? Заблудились?

— Нет, благодарю вас, мэм. Я из столичной полиции. Прибыл с докладом о ходе следствия по делу об убийстве майора Грея.

Глаза ее сузились. Кажется, услышанное ее позабавило.

— Для посыльного вы выглядите слишком приличным молодым человеком. Должно быть, вы беседовали с Фабией?

Он понятия не имел, с кем говорит, и несколько стушевался.