Чужое счастье
Шрифт:
Но оптимизм Анны исчез, как только она вылезла из машины. Даже с этого расстояния она услышала крики своей матери, похожие на визг горящей кошки. У Анны сжалось сердце. Пока она устало тащилась по дорожке, дом стал виден более отчетливо; давно высохшие настурции коричневыми стеблями тянулись к решетке на крыльце, которая обрамляла осевшие ступеньки; на досках наружной обшивки, которую Гектор многократно предлагал перекрасить — как будто он мало для них сделал, — виднелись пузыри, и из-за этого она выглядела как запущенная проказа. Были дни, вроде этого, когда
Анна вошла в дом, где увидела Эдну, сцепившуюся в смертельной схватке с Бетти. Эта сцена могла показаться комичной — старая женщина, весом не больше чем девяносто восемь фунтов[5], насквозь промокшая, лезет драться, а ее сиделка, на двадцать лет моложе, широкая в плечах со времен работы с лошадьми, отбивается, пытаясь ослабить ее хватку.
— Сволочь! Зараза! — вопила Бетти, ударяя Эдну кулаком. — Я вызову копов! На этот раз я действительно это сделаю!
Анна уронила свой кошелек и бросилась на помощь Эдне.
— Все в порядке, мама. Никто не собирается причинять тебе боль.
Она схватила слабеющую руку, и через некоторое время Бетти успокоилась, позволив Эдне вырваться.
— Папа ушел. Помнишь? — Бледные голубые глаза Бетти прекратили свое тревожное блуждание и сосредоточились на Анне. Напряжение медленно отпускало ее тело.
— Анна, милая! Это ты? — Бетти всегда требовалось несколько минут, чтобы привыкнуть к тому, что Анна взрослая; в сознании Бетти ее дети всегда были маленькими. — Я думала, ты в школе.
— Нет, мама. Я работаю. Помнишь?
— Да, да, конечно. — Бетти охрипла от визжания. Ее волосы развевались, как дым от затушенного костра, сквозь них просвечивала розовая кожа головы.
Анна устало вздохнула.
— Ты уже ела?
Эдна покачала головой так же устало, как если бы сказала: «А чего ты ждала?» Оберегать Бетти от повреждений было само по себе работой, занимающей все время.
Глаза Бетти снова становились дикими.
— Который час? Где мое пальто? Автобус будет здесь с минуты на минуту.
Анна схватила мать за плечи и посмотрела ей в глаза. Она чувствовала выпуклые бугорки костей под кожей, которая обрамляла их, как салфетка. Ее мама всегда была в теле, но сейчас от нее ничего не осталось.
— Успокойся, мама. Сегодня в школу не надо. Сегодня… сегодня праздник.
— О! — Бетти опустила плечи.
— Почему бы тебе не посмотреть телевизор, пока я приготовлю что-нибудь на ужин? — Анна провела свою мать к старому креслу-качалке и потянулась за пультом, пытаясь вспомнить, что шло в это время суток. «Суд народа»? «Салли Дес Рафаэль»? Повторный показ «Я люблю Люси»? По какой-то неясной причине мама любила «Джерри Спрингер», хотя в здравом уме она питала отвращение к подобным программам. Возможно, потому, что тогда у нее было достаточно воплей в ее собственной жизни.
— Мне нужна сигарета, — вздохнув,
— Она была такой целый день? — Анна говорила тихо, хотя ее мама, поглощенная повторным показом передачи «Супер», не могла ее услышать. Из комнаты доносился глухой взрыв заранее записанного смеха — по мнению Анны, это был самый одинокий звук в мире — и слабое хихиканье Бетти в ответ.
— С тех самых пор, как из газовой компании пришли снять показания со счетчика. — Эдна подкурила сигарету и сделала глубокую затяжку. Она была грубо сложена, ее седеющие волосы заплетены в косу, такую же толстую, как хвост лошади, а жесткая кожа так морщилась, что напоминала старую колоду карт.
— Пит?
— Она продолжает называть его Джо. — Они обменялись понимающими взглядами.
— Прости, Эдна. — Анне казалось, что она всю жизнь извиняется за вещи, которые были ей неподвластны. — Я знаю, как это трудно. Ты заслуживаешь в два раза больше, чем я тебе плачу.
— В таком случае я не откажусь от повышения зарплаты. — Эдна искоса взглянула на дым, ленивым кольцом поднимавшийся над ее головой, ее карие глаза были выразительными и контрастировали с грубой формой ее челюсти. Эдна знала, кто был настоящим боссом. Когда она жаловалась Анне, это походило на беседу двух сотрудников.
— Я поговорю об этом с Моникой, — пообещала Анна.
Эдна фыркнула:
— Лучше попроси ее купить новые шины для моей машины.
Они обе знали, что Моника скорее выставит Бетти на улицу, чем потратит еще пять центов на ее содержание.
Анна вздохнула.
— Я уверена, что если я ей объясню…
— Послушай, это не мое дело, — перебила ее Эдна, — но ты должна подумать о том, о чем мы говорили. Или следующими, кого ты увидишь, будут люди в белых халатах, которые заберут тебя.
Анна криво улыбнулась.
— Это произойдет раньше, чем я получу отпуск.
Она была не в состоянии снова обсуждать все это. У Эдны были добрые намерения, Анна это знала, но она не готова отправить свою мать в дом престарелых. Бетти еще не так плоха. У нее иногда бывают просветления.
— Мне уже и самой туда пора. — Эдна осмотрелась в поисках пепельницы и сбила длинную полоску пепла в жесткую чашу своей ладони. Она донесла его до раковины и, погасив сигарету с мокрым шипением, выбросила ее в урну. — Все, я ушла. — Она потянулась за стеганой курткой, которая висела на крючке возле черного хода. — В духовке макароны с сыром. У меня не было возможности подогреть их, — она бросила на зал многозначительный взгляд. — Удачи!
«Удача мне пригодится», — подумала Анна. Когда Эдна надевала куртку, Анна заметила фиолетовое пятно на ее запястье, мрачно улыбнулась и закатила свой рукав, показывая синяки, которые варьировались от коричневых до фиолетовых.